Печать киллера
Шрифт:
– Ну, знаешь, мало ли в Гондурасе 'педров'.... Постой! Точно! Думаешь, - Крайнова была связана с Маратом? Но как же? Ведь она - любовница Собрина... или нет? Если Крайнову убивает Шрам, то... Знает ли об этом его сын? Что-то я слегка запутался. И... как это может быть связано с убийством вьетнамки, пропажей её дочери.
– Надо подумать, слишком много составляющих, - Славин задумчиво потер подбородок. - Знаешь, есть такое явление: человек долго смотрит на нарисованный черный квадрат на листе бумаги, и постепенно этот квадрат исчезает из видимости. Человек видит только чистый белый лист. Здесь то же самое, только наоборот...Мы видим чистый лист, а на самом деле - там
– Ты что-то глубоко нырнул, давай ближе к теме...
– Интуитивно, чувствую, что Собрин не станет убивать. Слишком он труслив. Хотя, трусливые люди в определённых ситуациях становятся непредсказуемыми. Предположим, у него на фабрике работают нелегалы, что даёт ему определённую прибыль, с другой стороны он знает, что нарушает закон... Предположим, Крайнова узнала, что дальше? Она не побежит с документами, изобличающими Собрина в прокуратуру. Крайнова умна, и они с Собриным были любовники. Может, в своих мыслях она уже занимала место Тамары Собриной. Зачем ей убивать курицу, несущую золотые яйца. Нет, она никогда бы не предала Собрина. Тогда встаёт вопрос - почему её всё-таки, убили?
– Где-то мы пропустили нечто очень важное, - согласился Владимир.
– Это 'нечто' ускользнуло из нашего внимания. Надо заново пересмотреть всё дело. Но, то, что мы ступили на верную дорожку, это уж точно... Осталось только соединить все нити в один узел.
– Легко сказать 'соединить'. Получить бы ордер на обыск фабрики.
– Мечтать не вредно, - с сожалением буркнул Владимир.
– Без прямых улик к прокурору и соваться нечего.
– Не в курсе, 'жесткого' сняли информацию?
– Так, любительские фотографии, никаких документов.
– Фотографии?
– Ну, да... Крайнова - там... Крайнова - сям... То с Собриным, то с его сыном...
– Сыном?
– Славин уставился на друга.- Ты понимаешь? Что! Ты сейчас сказал?
Г Л А В А 11
Тамара сидела на веранде, когда приехал муж. Ей сверху было видно, как он выбрался из машины, в раздражении хлопнул дверцей и быстрым шагом направился к дому. Его любимица доберман Дора в недоумении уставилась на хозяина, чуть шевеля обрубком хвоста: хозяин не подозвал и не погладил.
Тамара вздохнула и откинулась на спинку кресла, подставив лицо вечерним лучам солнца. Предстоял неприятный разговор с мужем, к которому она не была готова. Всё её существо сопротивлялось, пытаясь найти компромиссный вариант, но...Выхода не было. Она должна узнать, что происходит... И он ей все скажет, он должен ей доказать, что не причастен к этим страшным убийствам... А если это он? Если это Станислав убил и вьетнамку, и Елену?
Тамара вздрогнула всем телом от этой, внезапно пришедшей ей в голову невероятной мысли. Холодная изморозь пробежала по телу. Она зябко повела плечами, открыв глаза, уставилась перед собой невидящим взглядом. Убийство... Это был не сериал, не боевик, это случилось в их семье, с ними...с Ней... Где-то в глубине души у нее зрела мысль, что муж не мог совершить убийство... Да, он мерзавец, подлец...Он обманывал её с другими женщинами... Но убить человека? Слишком он был труслив, чтобы решиться на такой поступок. Слишком любил себя, сладкий образ жизни, который вел...
Её мысли прервал мелодичный звон колокольчика: дверь на веранду открылась, и вошел Михаил. Увидев сына, Тамара поспешно надела солнцезащитные очки.
– Можешь не закрывать лицо, я уже знаю, что произошло.
Тамара бросила очки на стол, подставила сыну щеку для поцелуя. Мельком глянув
– Сегодня утром приходили из уголовного розыска. Спрашивали о фабрике, они догадываются о нелегальных рабочих.
Михаил, сев за стол, взял маленькую чашку, налил кофе.
– Что еще?
– Пропал ребенок женщины, вьетнамки. Ее нашли мертвой несколько месяцев назад. Мне страшно... Я не понимаю, что происходит. Следователи, они смотрели на меня, как на преступницу, задавали неприятные вопросы...
Михаил молча пил кофе, сумрачно глядя в чашку. Он поднял глаза на мать, и Тамара поразилась, насколько отрешенным был его взгляд. Такие глаза бывают у людей, прислушивающихся к боли где-то глубоко внутри.
– Да... Я понял. Тебе не стоит волноваться. Ты мне лучше объясни, что у вас с отцом происходит.
Губы Тамары чуть тронула горькая улыбка, зеленые глаза потемнели.
– Я виню в происходящем только себя. Жаль, что ты становишься свидетелем этой неприглядной истории. Надо было найти силы и давно расстаться с твоим отцом. Просто наш брак затянулся. Но даже не это волнует меня в последнее время. Я вижу, что ты изменился. У тебя нет подружки, у тебя странные отношения с Маратом...
Михаил протестующее вскинул брови и хотел что-то сказать, но Тамара перебила его.
– Сын, послушай меня! Все с виду в порядке, но я чувствую, с тобой происходит что-то неладное. Ответь мне, только честно. Ответь своей матери, которая любит и волнуется за тебя... Ты принимаешь наркотики?
Михаил аккуратно поставил чашку на стол и, поднявшись с кресла, подошел к краю веранды. Облокотившись о балюстраду, задумчиво смотрел на резвящегося добермана.
– У тебя как у всех родителей, готово клише...Если что-то не так, то ребенок принимает наркотики. Если у моего сына нет подруги, значит, он - гей. Мне понятно твое волнение, оно исходит от непонимания фактов, которые невозможно адекватно и полно воспринять. Всю жизнь я смотрел на людей, кто менее богат, чем моя семья, как на неудачников, считая их никчемными людишками, которым положено жить, как они живут. В своем незамутненном хамстве и пресыщенности я полагал, что все блага, которыми был завален с детства, принадлежат мне по праву. Это в порядке вещей, так и должно быть. А "эти" там, внизу, пусть дальше копошатся, крича о справедливости и равенстве.
Престижный институт, шикарная тачка, закрытые тусовки, красивые покладистые девочки. Этакая нескончаемая дольче вита... Что еще надо? Оказывается, я имел много, не имел только одного - понимания, что жизнь просто так ничего не дает. Приходит время и предъявляется чек, по которому ты должен платить.
– Ты должен деньги?
– Тамара тревожно посмотрела на сына.
– Не перебивай меня, а то я забуду то важное, что должен тебе сказать. - Михаил замолчал, будто собирался с мыслями.
– Стоит сделать один шаг, только один шаг в сторону! и ты понимаешь, что мир поворачивается к тебе той стороной, о которой ты даже и не подозревал. Ты окунаешься с головой в мерзость и грязь, но продолжаешь, закрывая глаза твердить себе "всё пройдет, я переживу все это, стоит только немного подождать"... Но не проходит, и ты все глубже и глубже погружаешься в зыбучие пески, выбраться из которых уже не хватает ни сил, ни воли, ни смелости. Слишком сладко жил, слишком большой аванс взял у жизни. И ты уже не в силах сделать один единственный шаг, ты становишься противен самому себе за бездеятельность и безволие. Но продолжаешь жить, словно по инерции... Я боюсь сделать этот последний, решительный шаг, чтобы навсегда освободиться от всего этого. Боюсь и ненавижу себя.