Печать Медичи

Бреслин Тереза

— Мне не терпится начать! — оборвал он меня.

— Но…

— Хватит, Маттео! Прошу тебя.

Мы с Зороастро обменялись расстроенными взглядами.

Все сошлись у подножия центральной части фрески. Флавио Вольчи разлил вино, и мы подняли бокалы за маэстро.

Снаружи стало еще более пасмурно. Художники и ученики переглядывались между собой.

— Но нам действительно необходимо больше света! — осмелился сказать один из них.

— Тогда принесите лампы и свечи! — приказал маэстро.

Зороастро сжал губы.

Ему, как и мне, хотелось крикнуть: «Остановитесь! Обратите внимание

на эти предупреждения! Они же столь очевидны!» Но преданность запрещала ему открыто критиковать друга. Он не стал бы возражать маэстро на глазах у всех.

Я немедленно отправился за лампами и свечами, сложенными в углу. Зажег их и расставил вокруг. Потом взял самую яркую лампу и встал рядом с маэстро.

Он взял кисть и опустил ее в ведро с краской, приготовленной по его собственному рецепту. Он хотел лично нанести на стену первый мазок, а уже потом допить с нами вино. Краска была темно-серой. Это был цвет грязи, цвет смерти.

— Итак, — сказал он, подняв одной рукой бокал, а в другой держа кисть, — за последний год вы все отлично потрудились, помогли мне закончить картон и перенести на стену центральную сцену. Впереди нас ждет еще много месяцев работы. А пока давайте насладимся этим моментом!

Он сделал шаг вперед.

И в этот миг подул ветер. Кажется, со стороны реки. Мы отчетливо услышали, как он прокрался в Палаццо делла Синьория [8] и начал стучать в окна, как бродяга, требующий, чтобы его пустили в дом.

8

Дворец Большого Совета. Другое название Старого дворца (Палаццо Веккьо) во Флоренции.

Хозяин заколебался. Зороастро опустил брови и выпятил подбородок, так что его бороденка теперь торчала вперед. Сложа руки на груди, он хранил молчание.

Где-то наверху раздался странный звук. Может, сломанная ветка упала на подоконник или кусок черепицы. Все посмотрели наверх. Ветер завывал все громче. Так воет зимняя вьюга, а не летний бриз. Все мы слышали этот вой.

А потом, столь внезапно, что мы не успели подготовиться и загасить свечи, от окна почти оторвался шпингалет, оно приоткрылось, и ветер резко ворвался в помещение. Свечи вспыхнули ярче и тут же погасли, словно их потушила невидимая рука.

Ударил городской набат.

— Надо прекратить работу! — прошипел Зороастро.

Но маэстро словно не слышал его.

Колокола тревожно трезвонили, предупреждая горожан, призывая их искать укрытие. Уже были слышны с улицы голоса людей, прячущихся под арками и навесами. Прачки на берегу реки, должно быть, собирали свои узлы. Сукновалы в Санта-Кроче торопливо прекращали работу, а молодые подмастерья поспешно накрывали крышками огромные чаны с кипящими красителями. Женщины в жалких бедняцких кварталах, расположенных внизу у самой реки, собирали своих детей и уводили их куда-нибудь повыше. Все жители Флоренции знали, что во время наводнения сила Арно так велика, что река легко может вырвать ребенка из рук матери.

Ветер усилился. Шпингалет окончательно оторвался, и окно громко стукнулось о внешнюю стену.

— Святые, храните нас! — воскликнул Флавио Вольчи.

Свирепый,

как живое существо, ветер врывался в помещение и вырывался наружу. Он разметал пепел в камине и настежь распахнул дверь. Огромный поток воздуха хлынул в зал.

Ветер начал сбивать картон. Увидев это, маэстро с криком побежал к картону, бросив и кисть, и кубок с вином, который держал в руке. Я хотел поднять их и задел край деревянной скамьи, на которой стоял кувшин с водой. Кувшин полетел на пол. Зороастро попытался схватить его, но лишь задел пальцами. Кувшин упал и разбился.

Зороастро тихо простонал и прошептал себе под нос:

Упал сосуд, Пролилась вода, Хоть каплю испей, Чтоб ушла беда.

Много раз я слышал эти стишки от бабушки. Есть такой обычай. Случись тебе разбить чашку или кувшин и пролить воду, надо не мешкая выпить хотя бы глоток пролившейся воды и тем самым показать природе, что ты вовсе не пренебрегаешь ее щедрыми дарами и самым ценным из них — водой. Ибо без воды не может существовать жизнь. Однако не успели мы с Зороастро зачерпнуть воду из образовавшейся лужи, как кто-то из помощников маэстро опередил нас и вытер лужу тряпкой.

Зороастро всплеснул руками.

Я упал на колени. Может, удастся поймать хоть каплю из того, что разбрызгалось по полу? Но вся вода ушла, исчезла, просочилась вниз или была стерта тряпкой. Не осталось ни капли, которую я мог бы поднести к губам и показать, что мы уважаем пролитую воду. Ни капли, которую я смог бы слизать и не дать ей пропасть зря. Я поднялся и отошел в сторону.

Маэстро уже пришел в себя. Один из его помощников залез на леса и закрыл окно, другой запер дверь. С помощью Флавио маэстро заново закрепил картон.

— Это просто вода пролилась, — сказал нам маэстро. — Не золото же мы потеряли.

— Вода более драгоценна, чем золото, — тихо промолвил Зороастро.

— Она пролилась из разбившегося кувшина, — в отчаянии сказал я. — И впиталась в землю до того, как мы успели поймать хоть каплю.

— И что же это значит?

— Сегодня я здесь работать не буду! — объявил Зороастро.

Он был очень странным, этот маленький человечек Томмазо Мазино, известный под именем Зороастро, и все ученики и художники, работавшие с хозяином, так привыкли к его необычному поведению, что большинство из них не обращало на него никакого внимания. Но только не сегодня. Я увидел, что они пихают друг друга локтями, привлекая внимание к происходящему.

— Я возвращаюсь в кузницу. Пойдем, Маттео, поможешь мне!

Я было послушался, но тут же остановился, увидев, как рассердился хозяин.

Ученики перешептывались между собой. Даже эти образованные люди почувствовали тревогу, когда стали свидетелями очевидного. На улице пошел дождь, вернее, мощный ливень, яростно застучавший по крышам.

Но хозяину словно вожжа попала под хвост, что с ним крайне редко случалось. Теперь его было не остановить.

— Ты, Маттео, останешься здесь! — ледяным тоном сказал он. — А ты, Зороастро, как вольнонаемный, можешь идти восвояси. Но Маттео — мой слуга и должен делать то, что я велю.