Печать Медичи
Шрифт:
— Я не хочу неприятностей.
У него в руке был нож, но она казалась спокойной. Тут они оба заметили меня.
— Малыш! — сказала она резким голосом. — Иди спать!
— Кто это? — спросил чужак.
— Один из моих.
— Ты слишком стара, чтобы иметь маленьких детей.
— Приемыш.
— Как зовут?
— Карло.
— Цыганенок?
Она кивнула. Но меня звали вовсе не Карло. Меня звали Янек! Зачем бабушка солгала этому человеку? Она быстро поднялась в кибитку, затолкала меня
— Во имя всего святого, не произноси ни слова. Прошу тебя!
Человек взял отвар и ускакал прочь.
Не успел он скрыться из глаз, как она принялась готовиться к отъезду. И я слышал, как она говорила, пакуя вещи:
— В любом случае пора. Мы должны вернуться.
Она пустила лошадь по дороге, которая вела высоко в горы.
Никто бы не подумал, что кибитка сможет забраться на такую высоту. Мы съехали на каменистую почву, на которой лошадь не оставляет следов. Тем не менее бабушка обернула копыта лошади толстой тканью и выбирала самые каменистые участки пути. Мы не сделали ни одного привала, чтобы поесть или умыться, а кроме того, увозили с собой все свои отходы.
Ночью я просыпался от ржания лошади, которую она гнала вперед без остановки. Днем она прятала кибитку в лесу. И хотя было холодно, бабушка не разводила костер, пока мы не оказались в безопасности по ту сторону перевала, у деревни под названием Кастель-Барта. Там ей стало плохо, и она заболела. Эта болезнь и свела ее в могилу.
Это отчетливое воспоминание всплыло в моем мозгу только теперь, когда я смотрел на булькающий маковый сок. Потому что тот странник просил у нее тогда маковый сок. И она его сварила.
Маковый сок, приносящий облегчение от боли. И сон. И тихую смерть.
После того как мы похоронили Зороастро, хозяин сказал Фелипе:
— Что ж, я решил. Фреска погибла. Донне Лизе я больше не нужен. Попрошу-ка я французов уговорить флорентийский Совет отпустить меня. Как только меня освободят от контракта, поеду в Милан.
Салаи отправили вперед с рекомендательными письмами и поручением приготовить жилье.
— А ты как, Маттео? — с невинным видом спросил меня Салаи, собираясь в дорогу. — Ты что будешь делать?
— Не понимаю, о чем ты. — Мне и в голову не приходило, что я не буду сопровождать их в Милан.
— Не думаю, что нашему хозяину понадобится там такой невежественный слуга, как ты.
— Но я не такой уж невежественный, каким был когда-то! — с жаром воскликнул я.
— Ты не умеешь ни читать, ни писать! — дразнил меня Салаи. — Ты держишь это в секрете, но все знают о твоем невежестве! Мы все смеялись над тобой, когда ты притворялся, что читаешь те письма да еще и пишешь на них ответ!
— Тогда посмейся теперь над какой-нибудь другой глупой
Салаи злобно рассмеялся:
— Мы все знаем, что ты умен и хитер и можешь выучить наизусть даже самый длинный пассаж с самыми трудными словами! Я слышал, как маэстро говорил об этом однажды с Фелипе. Он думал, что никто его не услышит, но я слышал!
— Ты легко пересказываешь любую байку, услышав ее хотя бы один раз. Он восхищался твоей памятью. А я восхищаюсь твоей глупостью.
— Мне не нужно доказывать тебе то, о чем я сказал! — закричал я.
— Но я хотел бы, чтобы ты доказал это мне, — послышался тихий голос от двери.
Салаи стремительно обернулся. Как давно маэстро стоял у двери? Слышал ли он, о чем мы тут говорили?
Не обращая внимания на Салаи, маэстро прошел к столу. Достал перо.
«В одной далекой стране жил-был один дракон…»
— Ну-ка, Маттео, покажи мне, умеешь ли ты писать.
Дрожащей рукой я взял перо и написал свое имя.
Потом он снял с полки какую-то книгу и открыл ее на первой попавшейся странице:
— Читай.
Хоть и по слогам, но я прочел строчку или две.
Он не улыбнулся. Но сказал:
— Хорошо. Однако недостаточно хорошо. Если хочешь поехать с нами в Милан, то должен дать мне твердое обещание учиться всему тому, чему я тебе велю.
Я подумал о письме, хранившемся у меня за пазухой, — о предупреждении писца. И кивнул.
— Скажи это вслух!
— Обещаю.
— Так тому и быть!
И он тотчас вышел из комнаты.
На следующий день Салаи уехал. Всю неделю мы паковались и грузили ящики и сундуки. В начале июня 1506 года мы выехали в Милан.
Часть пятая
Война
Милан, 1509 год. Три года спустя
Глава 46
— Ну давай, раз-два! А теперь вперед — три-четыре! Раз-два… Стоп! Маттео, ты похож на быка, который тащит возе кирпичами по площади Сан-Марко!
Я уронил руки и опустил плечи.
— La Poursuite — «Преследование» — это танец элегантности, стиля и ума, — продолжал Фелипе. — Если ты собираешься поехать на бал, который дают французы на следующей неделе, то должен выглядеть изящным и грациозным. Чтобы не казалось, что ты не танцуешь, а топчешь виноград во время сбора урожая!
— Просто не делай такие большие шаги, Маттео! — попытался подбодрить меня Грациано. — Представь, что ты приближаешься к даме. К даме, понимаешь! А ты — кавалер.