Печать позора
Шрифт:
– Ну, точнее, не совсем вечеринка. Это будет супер-пупер приём в честь юбилея его компании. Соберётся вся элита города, его компаньоны, спонсоры и так далее.
Только не это. Все снобы города.
– Это значит, что одеваться нужно…
– Да, официально. Платье, причёска, макияж – всё должно быть по высшему разряду.
– Я не пойду.
У меня не было никакого желания появляться на вечере встречи нашей элиты. Все будут смотреть оценивающе, шептаться за спиной, фыркать, смотреть как на прокажённую. Ученики нашей школы – настоящее продолжение своих родителей, следовательно,
– Твоя семья тоже приглашена.
– Чудесненько. Только я не пойду.
Яна надула губы.
– Ну, Жаки, ну, пожалуйста. Что я так буду делать без тебя?
– Там будут твои родители.
– Это не то.
– Но у меня даже нет платья. Про причёску и макияж я вообще молчу. К тому же, у меня очень болит голова…
– Таблетка аспирина, немного сна, и всё пройдет, - уверенно заявила Яна.
Я шумно вздохнула. Спорить с ней бесполезно.
– А платье найдем и причёску сделаем…
– Хорошо, я подумаю.
Я не хотела больше пользоваться добротой Яны. Я и так перешла все границы. В конце концов, я тоже могу себе позволить купить платье на этот вечер. Хотя, что бы я ни надела, всё равно буду белой вороной на этом празднике тщеславия. Да, я уважаю мистера Палмера, да и как иначе, после того, как он, в прямом смысле, вытащил меня из лап смерти. Но его гости даже в подмётки ему не годятся.
Я вышла из машины быстрее, чем Яна смогла сказать ещё что-то. И такая быстрота эхом отразилась в моём желудке.
Чёрт, как же фигово.
Родители встречали меня у двери. Неожиданно. Мама застыла на лестнице, оперевшись на перила, а отец стоял рядом, скрестив руки на груди. Они не выглядели взволнованно, ведь их дочь не ночевала дома. Мало ли, может с неё что-то случилось. Она ведь два года подвергалась унижениям, её избили, и она пыталась спрыгнуть со скалы. Но мои родители не били тревогу, обзванивая больницы, морги, моих друзей…. Ах, точно, у меня же их нет. Как и родителей, которые могут беспокоиться.
– Где ты была?
Отец был серьёзен, как никогда. Мускулы на его лице застыли. Мама даже не улыбалась. Очень странно.
Я промолчала. Выглядела я сейчас прямо скажем не очень. Такой наряд круто смотрится ночью в баре. Но среди бела дня больше была похожа на проститутку. Хотя и дорогую.
– Ты провела ночь с Николасом Свеном?
Мои брови взлетели вверх. Надо же.
– Почему ты молчишь?! – папа повысил тон.
– Если вы итак всё знаете, то для чего спрашиваете?
Вопрос на вопрос. Я знаю, что они мои родители. И ещё два года назад я бы, сгорая от стыда, просила прощение. Но после их равнодушного отношения ко всему, что со мной происходило, могла ли я относиться к ним с должным уважением?
Я помню ту заповедь: «Чти отца и мать свою». Но пока не могу придерживаться её. Возможно, позже, когда пройдут годы. Но точно не в данную секунду. Обида в душе скребла, будто бешеная кошка. Она не останавливалась ни на минуту. И к тому же, сегодня к ней присоединилась та птица, что засела в моей голове.
– Ты с ума сошла?
О, это мама. А как же «у нас всё хорошо»? Её голос сейчас
– Да, мама, наконец-то ты это поняла! А месяц в сумасшедшем доме тебя не навёл на эту мысль? Или ты подписывала тот чек с закрытыми глазами?
– Как ты разговариваешь с матерью?!
Отец сжал кулаки, а я замерла. Он только что крикнул на меня?
– Это ты от своей новой подружки научилась?! Я слышал, что она та ещё грубиянка! Мы терпеливо наблюдали за происходящим эти недели, но всё выходит из-под контроля. Ты выходишь из-под контроля!
– Из-под какого контроля?! – взорвалась я. – Вы наплевали на меня два года назад! Бросили одну справляться со всем! Где ты был, папа, когда я плакала, грызла подушку, и звала тебя?! Где ты была мама, когда я пыталась убить себя?! И где Вы оба были, когда я лежала там, в палате, с распоротым животом, и тот полицейский говорил, что вы отказались писать заявление в полицию?! Вы не имеете право говорить что-то о Яне! Она помогает мне выбраться из этой трясины, в то время как вы наблюдаете!
Я поняла, что произошло только в тот момент, когда услышала шлепок, и мою щёку пронзила жгучая боль. Голова дёрнулась в сторону, в глазах появились звёздочки, и слёзы сами по себе начали катиться по щекам. Мои глаза расширились, я схватилась за щеку, и уставилась на них. Мама поддалась вперед. А отец…. Он стоял передо мной, тяжело дыша.
– Ты сама виновата в том, что с тобой случилось! – слова, вырывающиеся из его рта, били в сто крат больнее, нежели пощёчина, которой он меня наградил. – Ты сама раздвинула ноги перед отпрыском Свенов. Не могла выбрать кого-то другого?! И сейчас ты наступаешь на те же грабли! Он не остановится, пока полностью не уничтожит тебя! Не будь дурой!
Я не могла больше оставаться с ними в одной комнате. Каждое брошенное слово отрезало кусочек от моего сердца. Я боялась, что это Николас снова разорвёт мое сердце, но это делают мои собственные родители. Они по природе своей должны любить меня, заботиться, оберегать. Но это не про чету Томсонов.
Бабушка всегда говорила, что отец намного злее, чем хочет казаться. Он любит только, пока ты соответствуешь его требованиям. Хорошая девочка, которая учится на отлично, со всеми мила и приветлива, не ругается матом, не пьет и не курит – это его идеальный ребёнок. Но шаг в сторону, и ты узнаешь его истинное лицо. Я не придавала её словам большого значение, ведь считала, что он любит меня такой, какая я есть. Но это всё была иллюзия.
Я взглянула на маму, она немного побледнела. Идеальная жена. Так ли она идеальна?
Я вытерла слёзы ладонями, обошла отца, и, держась за щёку, начала подниматься по лестнице, но остановилась, услышав:
– Ты перестанешь общаться с девчонкой Палмеров! И больше не подойдешь к Николасу! Ты окончишь эту школу и пойдешь в университет….
Я не стала дослушивать.
– С чего ты взял, что я собираюсь тебя слушать?!
– Ты зависишь от меня материально!
– Мне не нужны ваши деньги, бизнес, этот дом – это всё может идти к чёрту! Но я не откажусь от дружбы с Яной! Даже и не надейтесь!