Печать зверя
Шрифт:
Я уже перенастроил их несколько раз, после того как ребятня пыталась гонять птиц по своей детской привычке. Те, благо, вреда не нанесли, но шума было много.
Табличка «не трогайте птиц» не помогла. Как и добавленная позже подпись к ней: «они заразные». Второе скорее привлекло лишнее внимание сердобольных защитников здоровья.
Поэтому, после всех внесенных изменений, я точно знал — случилась беда.
К моменту, когда я дошел до ресторана, всё уже закончилось. Возле ворот стояла машина жандармерии, а перед зданием я заметил знакомую фигуру пристава Заужского.
—
Мимо нас пронесли на носилках двух громко стонущих мужчин. Как можно было понять по их небритым и исчерченных шрамами лицам, это были не ранние доставщики свежей выпечки. Волосы их были перепачканы белым.
— Я только прибыл, — деланно возмутился я, пряча улыбку.
Голуби сидели на фронтоне, выстроившись в ряд. На когтях некоторых из них виднелись следы крови. А в клюве главаря я увидел клок волос. Глаза птиц воинственно светились огнем. Красавцы!
— Не могли бы вы их убрать? — пристав тоже посмотрел наверх и поежился.
Я подключился к охранной сети, проверил её целостность и отправил птицам команду отправиться по местам. Голуби тут же упорхнули, но напоследок сделали вираж над нашими головами. Заужский даже пригнулся, неотрывно следя, пока грозные защитники не скрылись.
— Жуть какая, — осенил себя знаком жандарм и заглянул в свой блокнот: — Так, что у нас? Проникновение с целью ограбления. Преступники уже сознались, — он бросил на меня подозрительный взгляд и, не дождавшись моей реакции, продолжил: — В процессе они столкнулись с артефактами, заявленными как охранные. Те нанесли множественные увечья и прочий вред, включая моральный.
Пристав замолчал, тяжело вздохнул, оглянулся и продолжил:
— Задержанные уверяют, что птицы… Нет, я категорически не настроен это произносить вслух. Александр Лукич, нельзя ли делать артефакты без подобных… конструктивных сложностей? Ну чтобы они просто обездвиживали, к примеру? Мне же на основе этих показаний дело заводить. В суде же все со смеху полягут.
— Обязательно прислушаюсь к вашему мнению, Лаврентий Павлович, — искренне пообещал я.
Пусть и был не согласен. Деморализация врага одна из успешных тактик для победы. Подобные вещи могли предотвратить нападение на этапе его планирования.
Увы, не в этом случае. Два нападения за короткое время на одно место. В самом тихом и спокойном районе города. Однозначно против Янина кто-то имел зуб.
— У меня к вам просьба, — сказал я. — Если вас не затруднит, держите меня в курсе этого дела.
— Безусловно, — рассеянно ответил пристав, что-то записывая, но вдруг встрепенулся: — А что, это необычное дело?
— С чего вы взяли? — улыбнулся я.
— Вы им заинтересовались, — не менее ласково улыбнулся Заужский.
— Хорошо, — сдался я, понимая, что нет смысла скрывать от него мои догадки. — Я подозреваю, что нападения не прекратятся. Станут изощреннее и подготовленнее, возможно. Но это повторится.
— Понял, — посерьезнел жандарм. — Значит, будем вытрясать из них имя заказчика.
— Благодарю. И прежде чем вы отправитесь
— Сообщить вам? — рассмеялся пристав. — Да с радостью! Если он сам с повинной придет, нам же работы меньше.
Меня порадовала его готовность фактически нарушить закон для меня. Хотя, если злодей окажется дворянином, то я имел право сначала вызвать его на дуэль, например. А уж потом, если тот выживет, за него бы взялось правосудие. Так что формально, нарушения вроде и не было. Но всё равно было приятно, что Лаврентий Павлович готов идти навстречу.
Поговорить с неизвестным и правда стоило. Выудить из его головы, не стоит ли за ним кто-то ещё, я мог. А вот пристав не факт, что справился бы. Всё же это банальное вредительство, то есть грабеж. К таким делам менталистов не подключают.
А я не хотел оставлять эту угрозу в подвешенном состоянии.
Мы распрощались, но едва я переступил границу своих земель, услышал трагическое:
— Я ухожу!
Дух предка явился передо мной в изначальном виде, одетый по-крестьянски и с косой в руках. Скорбное выражение его лица намекало на его очень серьезный настрой.
— Куда же, Митрофан Аникеевич? — терпеливо поинтересовался я.
— Да хоть в эфир! Ну либо в другой приличный дом, где меня будут слушаться.
Упоминать, что в другом доме его попусту не заметят, не то чтобы услышат, я не рискнул. Гораздо проще и быстрее было выслушать всё представление.
— Что-то случилось? — догадливо предположил я, стараясь не выдавать своего скептицизма.
— Эти, — его рука указала на каменных львов. — Не выполняют мои приказы.
Я всё же удивился. Призрак был плотно привязан ко всей защитной сети, включая управление артефактами. Я в принципе уже сомневался, что предок может куда-то уйти, так сильно он объединился с плетением периметра.
— А что вы им приказали? — причина могла быть лишь в этом.
— А какая разница? — взвился призрак. — Я основатель рода! Я тут всё собственными руками возвел! Вот этими! — он потряс передо мной главным инструментом.
— С этим никто не спорит, — спокойно произнес я и повторил: — Так что же за приказ был?
Дух замялся, понимая, что меня этими криками не проймешь. И признался.
Оказалось, что на рассвете возле ворот крутился какой-то очень подозрительный человек. Журналист, короче говоря. Пытался снимать через решетку и даже хотел забраться повыше, для чего решился залезть на одного из львов.
Каменный страж, понятное дело, против такого возразил, мягко рыкнув, что было достаточно для бегства с воплями.
Но предка это не удовлетворило. После императорского бала журналисты уже не единожды пытались проникнуть к нам. Все официальные запросы разрывал на мелкие кусочки патриарх, поэтому пресса действовала неофициально. И это порядком надоело Митрофану Аникеевичу.
В общем, призрак велел догнать и прибить наглеца.
Львы, естественно, выполнить подобное не могли. Их задачи были иные: либо отпугнуть, либо задержать особо ретивых. Убить они могли лишь в одном случае — защищая своего хозяина, то есть меня.