Печать зверя
Шрифт:
Да так, что стало угрожать как прочим лесным обитателям, так и скоту в деревнях. Об этом обер-егермейстер, как ему и было положено по чину, докладывал ко двору.
По этой причине были выбраны угодья Зотова. Охота на волков, расплодившихся без меры и угрожающих людям, считалась самой благородной.
Шли месяцы, а волки появлялись всё чаще. В обязанности графа входило отслеживать их и примечать логова. И всё шло как обычно, пока не начались странности.
Волки начали собираться в стаю. Посреди лета, что было очень необычно, так как происходить
До тех пор, пока волки не стали задирать скот. Тут тоже вроде ничего необычного, кроме того, что делали они это сообща.
— Вы поймите, ваше сиятельство, — говорил мне озадаченный Зотов. — Толпой они идут лишь на опасного противника, вроде лося или кабанов. Теленка задрать может и одиночка, причем слабый. Псы-то у деревенских пастушьи, только лаять и умеют, не им тягаться с хищником. А тут словно… издеваются.
Повторялось это не так чтобы часто, так что хозяин земель не сразу всполошился. Ну задрали пару телят, не углядели пастухи, бывает.
Пока не произошло нечто, заставившее его крепко задуматься.
Волки напали прямо рядом с деревней, и тому нашлись свидетели. Раньше они уводили скот втихаря, только по следам и можно было понять, что их много.
Теперь же это была чуть ли не демонстрация. Пастух так и вовсе едва не поседел на всю голову, так испугался. Прибежал к старосте деревни и наотрез отказался выходить на работу. Староста отправился на поклон к графу и всё подробно рассказал.
Но самое интересное произошло, когда Зотов всё же решил лично осмотреть место происшествия и изучить следы. Опытный егерь сумел углядеть, что у стаи был вожак. Матерый и крупный, судя по отпечаткам лап.
Мало того, что летняя стая, так ещё и с вожаком. Который, судя по всему, наблюдал поодаль, сам не вмешивался.
Короче говоря, граф решил его выследить. Его охватил истинный азарт.
Облаву устраивали по всем правилам, подробности которых я не очень понял. Но суть была в том, что уйти зверюга никак не могла и логово должны были обнаружить.
Но ушла. Да так, что собаки потеряли след, как и Зотов, чему он очень удивился и опечалился. Вожак оказался не просто матерым, но и крайне хитрым и изворотливым.
Об этом тоже было доложено во дворец, ещё до попытки выследить предводителя серых. Что вызвало азарт уже у императора, так что охота предполагалась весьма увлекательной.
— Нельзя ему уйти дать, — объяснял граф проблему. — Если зверь сбивает других в стаю, то сделает это снова. Зимой они ещё более лютыми станут. Но даже не это главное. Главное — он одиночка. Уйдет, не привязанный ни к паре, ни к выводку, и всё. Не найдешь потом. Взять его нужно, Александр Лукич, непременно взять на охоте.
Я призадумался. Грустно взглянул на опустевшее блюдо пряников, но Алексей Романович моего взгляда не заметил, весь ушел в себя.
Не очень понял я, насколько необычно происходящее. Вроде волки и вели себя странно, но не невозможно. Зотов сказал, что такое случается.
Получалось, что для начала нужно было изучить лес, где скрылся вожак. Возможно, магический фон выдаст признаки использования силы.
Правда, мне пока не приходило в голову, как именно можно вынудить зверей вести себя подобным образом. Анималистика не была способна заставить животное сделать что-то, идущее против его сущности. Точнее, для этого нужно было безвозвратно разрушить разум существа. То есть сработало бы лишь один раз.
Аспект работы с животными давал возможность понять их, почувствовать. И направить, но уже при наличии устойчивой связи. С хищником такое провернуть было невозможно. Другое мышление и другая воля.
Но проверить лес не помешало бы.
Впрочем, я не совсем понял, что же от меня требуется, поэтому уточнил:
— И вы желаете, чтобы я выследил этого волка?
— Вы? — удивился Зотов. — А разве вы умеете?
— Нет, — без стеснений признался я.
И уж тем более не сумею сделать это лучше человека, почти всю жизнь посвятившему этому делу. Если егерь-теневик не смог отловить зверя, то куда уж мне.
Хотя, одна идея появилась почти сразу.
— Слышал я, — загадочно произнес граф. — Что возможно создать вещицу такую, что позволит учуять. Направление указать, где спрятался зверь определенный.
— И где вы такое слышали? — спросил я.
Анималисты разве что присмиряли буйный нрав или успокаивали во время гроз. Ну, в основном. Довольно мирный аспект дара, ведь толком на животное не повлияешь. Но вот насчет учуять… Что-то в этом, безусловно, было.
— В книге прочитал. По анималистике. Служил как-то при угодьях один маг, так что я изучал тему, чтобы понимать, что от того требовать можно было.
— Служил? И куда он делся? — больше ради вежливости полюбопытствовал я.
— Волки зимой задрали, — хмуро ответил граф. — Несколько лет назад это было. Дурень решил, что соединится с природой, и та его не тронет. Немного блаженным был, вынужден признать. Ну да природа всегда своё возьмет. Слабые в лесу не выживают.
Ну, анималисты уж точно. Что противопоставить сильному хищнику, когда тот нападает? Не успеешь связь наладить, как без головы останешься. В этом смысле одаренные этим аспектом были одними из самых беззащитных, если толком не развивались.
Но граф меня заинтересовал.
Как странным зверем, так и поиском способа его обнаружить.
В теории, которую я знал насчет этого дара, связь с животным строилась на основе уникального отпечатка вида, если можно так назвать. Это как с магией, каждый аспект оставлял свой след. И ощущался по особенному. Так я чувствовал, какой именно одаренный передо мной. Если сосредотачивался, конечно же.
Каждое живущее на свете существо имело неповторимую ауру. И та вносила в мир свои изменения. След этот со временем таял, теряясь в массе других. Преображался во всеобщий поток, из которого и состояло всё вокруг.