Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»
Шрифт:
Данило Горовой послушал-послушал эту игру и начал сползать со ствола.
– Ох, Алексей Степанович! Видите, внесли разложение в нашу трудовую семью!
Захаров засмеялся и ушел. Издали оглянулся и увидел: Игорь и Санчо пилят, а Данило сидит на стволе.
Всех бригад в колонии одиннадцать, и у каждой бригады ответственное поручение. И каждой бригаде должен уделить внимание Воргунов, и везде беспокоят его слишком «детские» темпы. За рабочий день накричится главный инженер, наволнуется,
– Ну его… знаете… удивляюсь вам, как вы можете работать с этим народом!
А вечером Воргунов взял и заскучал. Скучал, скучал, ходил между своими объектами, а потом не вытерпел, отправился в спальни. Пришел в девятую бригаду, сел на стул и сказал:
– Товарищ Похожай, вытащили то бревно?
– Какое бревно?
– А торчало такое… высокое.
– То, которое на углу, или то, которое возле литейного, или то, которое сзади?
Воргунов молча вытер лысину и успокоился:
– Ага… значит, три бревна, ну… Бог с ними. А вы хорошо здесь живете. Чистенько и весело, наверное.
А потом они заспорили об энтузиазме. Похожай сказал:
– Вот как возьмемся за новый завод, Петр Петрович, с энтузиазмом возьмемся!
– Это как же… с энтузиазмом.
– А по-комсомольскому!
– Ага!
– А вы в энтузиазм не верите?
– Я не знаю, что это такое – верить? Я или знаю что-нибудь, или не знаю.
– А энтузиазм вы знаете?
– Энтузиазм знаю, как же. Но вот, например, вы геометрию знаете?
– Знаем.
– Какая формула площади круга?
– Пи эр квадрат.
– Как можно эту формулу изменить при помощи энтузиазма?
– Ну, так это само собой! Энтузиазм совсем не для того, чтобы формулы портить.
– А вот вы сегодня испортили не одну формулу.
– Когда мы испортили?
– А вот, когда леса разбирали.
– А какие ж там формулы?
– Там на каждом шагу формулы. Если бревно стоит, оно на что-нибудь опирается. Есть определенные законы сопротивления материалов и т. д. По этим законам есть и советский закон: нельзя так разбирать леса. А вы, как папуасы, полезли, полезли, веревку в зубах потащили. А Руднев со своей бригадой как сараи валил? Сколько он формул испортил? А формулы портить, сами говорите, нельзя.
Девятая бригада закричала, возмутилась, сейчас же нашлись и возражения:
– А на войне как? А если на войне. Тоже формулы?
– А как же?
– По формулам? На войне?
– Ребятки мои! Война – это дело серьезное: умирать ты обязан за Родину? Вот тебе и первая формула? Правильно? Ага! Замолчали! А глупо умирать ты имеешь право?
– Как это глупо?
– А вот так: вылезешь просто на окоп и начнешь руками размахивать, а тебя и ухлопают! Имеешь право?
– Это если кто захочет…
– Ничего подобного. Никто не имеет права
Поднялся и ушел. А девятая бригада посмотрела ему вслед, и Похожай сказал:
– Смотри ты какой? Он против энтузиазма!
– Да нет, он не против!
– Как не против?
– Против.
– Нет, не против.
И пошел из девятой бригады этот вопрос гулять по всей колонии. Все и на работе и во время отдыха старались разрешить его как можно правильнее.
Пока происходили эти теоретические изыскания по вопросу об энтузиазме, работа на строительстве шла в прежних темпах и Воргунову не всегда удавалось отстоять свои формулы. К 15 сентября строительную площадку нельзя было узнать: обнажились прекрасные горизонтали зданий, клумбы и дорожки нарядной лентой окружили их; в цехах среди блестящих новизной полой аккуратными рядами строились станки. Кое-где продолжали еще работать штукатуры, и жизнь для них наступила тяжелая. При входе на завод стали часовые с винтовками, и улеглись на пол сухие и влажные тряпки.
– Товарищи, вытирайте ноги.
– Ась?
– Ноги вытирайте.
– Это я?
– Вы. Пожалуйста, вот тряпка.
– Да я – штукатур, дорогой!
– Все равно.
– Да где ж такое видано, чтоб штукатуры вытирали ноги?
– Значит, видано.
Штукатур трет подошвы, привыкшие никогда нигде не вытираться, и, пораженный, рассматривает часового. А потом штукатуры ходили жаловаться к Воргунову и Захарову. Воргунов ответил им:
– И ты вытирал?
– Вытирал.
– И не умер?
– Да что ж там умереть…
– Ну и хорошо.
А Захаров сказал:
– Ничего не могу поделать. Они и меня заставляют.
– Да ну? И тебя!
Так ничего и не вышло.
15 сентября на общем собрании Воргунов докладывал об окончании работ, очень хвалил все колонистские бригады, а про формулы ничего не сказал. После собрания спросил у него Похожай:
– Все-таки отвечайте, есть энтузиазм или нету?
Воргунов хитро отвернулся, а глаза улыбаются:
– Это еще иначе называется, друзья: это честность, это любовь, это душа! Душа у вас есть?
– Душа? Должна быть…
– То-то ж! Вот это и есть энтузиазм!
20
На новом заводе
Еще раньше уехали и старые, и новые студенты. Их провожали торжественно, говорили речи под знаменем, эскортировали всем строем до вокзала, и на вокзале кое-кто даже поплакал, конечно, не четвертая бригада.
Плакали больше девочки, которым было жалко расставаться с Клавой Кашириной, но и восьмой бригаде и другим не так легко было проводить Нестеренко, и Колоса, и Садовничего, и Гроссмана.