Педофил: Исповедь чудовища
Шрифт:
***
Стив сидел в машине и настраивал струи теплого воздуха так, чтобы все они шли только на него. Он наслаждался тем, как его тело все больше оттаивает, превращаясь из куска льда в нечто осязаемое, то, что он привык постоянно ощущать. Для полного счастья ему не хватало лишь горячего кофе и, может быть, чего-то сладкого.
Из-за угла дома вдруг показалась его напарница Хеллен.
— Ну наконец-то, — с недовольной улыбкой пробормотал Стив.
Не дойдя до машины всего пару метров, его напарница вдруг остановилась. Вид у нее стал озабоченный и несколько растерянный. Хеллен
— Что еще? — негодовал Стив.
Офицер полиции подошла к дверям, за которыми сидел ее напарник, и с крайне недовольным видом открыла их.
— Иди сюда.
— Зачем? Мне и здесь хорошо. Тепло, уютно.
— Выйди, блядь, из машины! — будто ударила по лицу, приказала Хеллен.
Стив выскочил из автомобиля, не понимая, как ему реагировать — грубить в ответ или молча слушать, чего от него хотят и чем так озабочена его напарница.
— Эй, ты поаккуратней со словами.
— Слушай.
— Что?
— Тихо… Прислушайся, — зло прошептала Хеллен.
Стив хотел было послать зарвавшуюся напарницу, но, уняв свой гнев, послушно стал прислушиваться к окружающему шуму. Внезапно замерев, он понял, о чем говорила его напарница.
— Точно, шум ветра. Ни хера себе! Да ты, напарница, Старски и Хатч в одном лице. Только брутальней, с нецензурной бранью.
— Я почти уверена, что слышала детский крик.
Стив развел руками.
— Ты совсем сдурела?
Хеллен была уверена только отчасти. Но она что-то слышала — отрывками, не постоянно, неразборчиво.
— Я не смогла разобрать, по-моему, просто орал ребенок. Вот прислушайся, вроде и сейчас слышится крик.
Напарник Хеллен упер руки в боки и глазами, полными неуважения и где-то даже презрения, молча обмерял ее с ног до головы.
— По тебе психушка плачет. Да ветер это!
После этих слов Стив вернулся в машину, при этом демонстративно сильно хлопнув дверью.
Его рука потянулась к ключам, торчавшим в замке зажигания.
Хеллен, продолжая сканировать доносящийся отовсюду шум, пыталась выхватить из потока постоянного свиста, порождаемого ветром, тот самый детский крик. Внезапно загудел мотор, а за лобовым стеклом показались глаза напарника, полные недовольства.
— Мудила, — под нос себе прошептала Хеллен.
Оставив попытки что-то расслышать, она смирилась со своей практически очевидной неправотой. Тяжело вздохнув, она вернулась в машину, сев за руль.
— Выйди, блядь, из машины? Это что, мать твою, такое? — возмутился Стив, как только машина тронулась с места.
Хеллен, обернувшись, сдавала назад, пытаясь развернуть автомобиль.
— Повторю тебе, мне показалось, что я слышала, как кричит ребенок. Вначале я просила тебя выйти из машины нормально, но ты сделал вид, что не понял меня.
— Свинья ты порядочная, Хеллен. Напишу-ка я прошение, чтобы мне дали другого напарника.
Офицер полиции Эскамилла не отличалась гипертрофированной гордостью. Скорее напротив, в обычной жизни, в отличие от рабочего времени, она была сговорчивой и миролюбивой. К сожалению, таким людям, как она, всегда хочется попросить прощения первой, даже тогда, когда они правы. Это делает их слабыми в глазах тех,
— Да ради Бога. Пиши, что и когда хочешь, — сдерживая негативные эмоции, сказала она. — Только когда в следующий раз твой новый напарник будет тебя звать, предположи, что это важно. И не веди себя как член, рассказывая, что тебе очень тепленько в машине. А то придется еще одно прошение писать.
Развернув машину, Хеллен переключила передачу и, нажав на педаль газа, стала удаляться от белого деревянного дома, застывшего меж полем и лесной рощей.
Смотря в зеркало заднего вида на удаляющееся строение, она не могла отбросить сомнение или скорее даже смятение. Видимо, интуитивно она ходит вокруг чего-то, что пока еще сама не понимает, и не способна сформулировать свои подозрения и размышления. Однако теперь она точно собирается это сделать, даже если ей для этого придется самую малость преступить закон и проникнуть в дом без ордера и напарника, когда хозяев там не будет.
***
Услышав, как проворачивается в замке ключ, Лили резко перестала кричать и тарабанить по двери. Сделав два шага назад, она, забившись в угол, села на корточки и, прижав колени к груди, стала с ужасом ожидать того, что сейчас произойдет.
Дверь распахнулась, и внутрь ворвался вспотевший от гнева и страха рассвирепевший Говард. Пальцы его левой руки сжимали арматурный прут. Остановившись над девочкой, которая смотрела на него с опустошающим ужасом, он многозначительно вздохнул.
— Ты что же это творишь, сука? Я понимаю, ты надеешься, что рано или поздно ты выберешься отсюда. Но ты здесь сгниешь, — возникли в его голосе нотки удовольствия. — И если не Джейсон тебя убьет, то я точно, обещаю.
Говард резким рывков выкинул арматурный прут куда-то себе за спину, в дверной проем. Опытный в таких вопросах мужчина понимал, что с его силой он просто переломает кости тринадцатилетней девочке. А калечить любимую игрушку Джейсона ему пока не хотелось. Мало ли, вдруг он рано или поздно вернется.
— Наказать тебя стоит, дрянь, — сладко улыбнулся Говард.
Его дыхание стало прерывистым.
— Давно хотел это сделать.
Медленно расстегнув ширинку, он скинул с себя старые засаленные джинсы. Лили впилась ногтями в собственную голову, хватая короткие волосы, отросшие за время отсутствия хозяина дома.
— Нет! — прокричала она. — Прошу, только не это, я не хочу. Умоляю, нет!
Говард слышал свою любимую мелодию, а значит, для него пришло время танцев.
В восьми метрах от открытых дверей, на нескольких матрасах сидели закованные в ошейники изрядно похудевшие и давно понявшие, что с ними происходит, похищенные из школьного автобуса дети. Каждый из них, обиженный столь страшной участью, прислушивался к глухим звукам ударов, девичьему всхлипыванью и мольбе о пощаде. Сами начиная плакать, они закрывали руками уши, надеясь, что этот ад скоро закончится, молясь Богу, чтобы он их освободил, сохранив хотя бы остатки того, что они когда-то считали своей жизнью.