Пехота-2. Збройники

Брест Мартин

Из всех троих только Викторович — кадровый. И только он стоит на посаде, и Андрей, и Толик являются ТВО. ТВО — вообще распространенная штука, у нас армия ТВО, по-моему. И ничего, справляемся.

Я достаю телефон. О, есть одна палочка вай-фая от роутера, который работает на втором этаже у Саши-психолога. Открываю мессенджер, пишу Вуди: «Андрюха какой максимум списания майна волей комбата?» «25 штук» — приходит ответ, и сразу следом: «это с учетом категорийности. Давай после нарады». Я киваю, и Андрюха кивает в ответ.

Гомон в зале нарастает. Я нахожу

какую-то лавку и плюхаюсь на нее, рядом тут же садится кто-то из старшин, и мы заводим какой-то свой разговор, сиюминутный, про войну, бумаги, радейки, людей и отпуска. Впереди нарада, и она меня интересует слабо, потому что все мои вопросы будут решаться после нарады, на перекуре. Мне нужно подписать кучку рапортов, в том числе и на ГСМ, и три рапорта на отпуск. И при этом не получить люлей за непереданную на РАО до сих пор зброю, и еще за тысячу мелких прегрешений.

Разные люди в зале. Остатки батальона, когда-то насчитывавшего почти шестьсот человек. Теперь нас двести пятьдесят семь. На своем месте, навалившись грудью на стол, молча сидит зампотех Николаич и угрюмо смотрит прямо перед собой, в какой-то невероятных размеров журнал, исчерканный черной и красной ручками. Рядом с ним — начальник бронетанковой службы, уныло колупающий клавишу на своем ноутбуке. Напротив них — тоже Николаич, замполит батальона, бывший замполит нашей роты. Замполит уткнулся в огромную стопку бумаг, и, даже не видя отсюда, я могу с уверенностью сказать, что это расследования. Расследования, расследования, расследования, и их не переделать никак… Дальше — Саша, начальник химслужбы. Боже, у нас еще и химслужба есть.

Нормальный солдат никогда не будет знать всех этих людей, общение с начальниками служб — задача ротного, как и еще пятьсот задач. Но я их знаю — перед новым годом мы провели в этом штабе три незабываемых дня, проводя итоговую годичную инвентаризацию. Уууу блин, как вспомню, так вздрогну, бо инвентаризация — это кошмар для начальника службы. Отношения сложились нормальные, в первую очередь потому, что мы тогда привезли с собой наш принтер, а принтер в нашей Паперовій Армії — первое дело.

Викторыч резко подхватывается и громко говорит «Товарищі офіцери!» Все поднимаются, и мы тоже, хотя ни разу и не офицеры. Комбат в застегнутой флиске цвета «нежный койот» молча проходит к своему «трону», то есть, к пню, и так же молча садится. «Товарищі офицери…» — произносит начштаба, и все садятся.

— Перекличка, — бурчит комбат.

— Так… — Вікторич опять встает. — Первая специфическая!

— Есть!

— Вторая эльфийская!

— Есть! — поднимает руку Вася.

— Третья!

— Есть! — басит Алмаз. — А хде мое прилагательное, на?

— Скоро будет… — ворчит «энша». — Эр-вэ-пэ!

— Есть! — говорит Ваня «Малыш».

— РМТЗ! А, вижу, Иваныч, вижу… Разведка?

— Я, — в спину Викторычу тихо говорит Йода, командир разведвзвода и, традиционно для нашей армии, ТВО начальника разведки. — Тут.

— От, мля, че ты подкрадываешься постоянно? Так… Начальник строевой!.. Ааа, он прое… в смысле, в командировке. Финслужбу

вижу. Дальше…

Пока идет перекличка, все молчат. Комбат в плохом настроении, и это значит… совершенно ничего. Вот абсолютно. Решения комбата вообще не зависят от настроения, это я за полгода уже уяснил. Хорошее качество, я таким похвастаться не могу, хотя мы с ним одногодки. Он — подполковник, я — младший сержант. Вот такая вот мобилизованная армия.

— Так, товариші офіцери… — комбат всегда начинает нараду українською, як положено. — Та молодші командири. Хотів почати з хорошого, але тільки що звонив мені замкомбрига сімдесят другої бригади та поставив задачу. Задача, не побоюсь цього слова, — охєрєнна. День у штабі сектора… чи вже ОТУ, так? Вікторич, як правильно, «сектор» чи «ОТУ»?

— ОТУ, — бурчит начштаба. — Очень Тупо… Очень Теоретическое Управление.

— … в штабі ОТУ народилася геніальна ідея — виставляти мобільні блокпости. Це значить, що на ееее… визначених ділянках дороги на три-чотири часа виставляється бронєтехніка та особовий склад у кількості чотирьох-шести військовослужбовців. Перевіряти документи та шмонать… оглядати машини.

— А где мы людей возьмем? — подымает голову Викторыч.

— Не визначили. Но проблема в другом. Вот скажи мне, целый начальник бронеслужбы, сколько у нас бронетехники на ходу?

Начальник брони, Саша с традиционным для Збройних Сил позывным «Бронелобый», маленький лысоватый крепкий мужик, неторопливо встает и оправляет слишком тесный пиксельный китель. Из-под кителя виднеется толстый, какой-то удивительно домашний серый вязаный свитер.

— Так… Разведка — три «бэтэра».

— Два, — говорит Йода. — Третий не доедет.

— Первая рота — ничего. Вторая рота — две «бээмпэ-два».

— Они не наши, они в лизинге от «семьдесятдвойки», — добавляет Вася.

— Третья рота — ничего. «Копейка» второй роты отремонтирована и стоит на ПТОРе.

— Ииии?

— Значит, три единицы. Но запаса по соляре нет.

— Как это нет?

— Баки залиты… Йода — залиты баки?

— Да.

— Но в ПММ… Паша?

— Я, — поднимается худой белобрысый начальник службы ГСМ, в какой-то замызганной куртке. Они что, в ГСМ специально такие куртки получают? — На секторі отримав тонну, маю щє десь триста вісімдесят літрів дізєля на остачу. І все.

— Садитесь, — говорит комбат. — Погоди… Как это — тонну?

— У нас перерасход в четыре тонны, — говорит зампотех.

— Интересно мы войну воюем… Топливо килограммами меряем… — говорит комбат, и я мысленно прощаюсь с рапортом на ГСМ. Может, на бензин еще и подпишут, а на соляру — точно нет. А на нычке у нас мало осталось… Так, по идее Мастер сейчас снаружи… Я тихонько поднимаю телефон и пишу Толику смску «пробей у механа сколько дизеля и бенза осталось тока по-честному».

— Ладно… — говорит комбат. — Командирам рот подготовить списки людей, кого можно отдать на задачу по блок-постам. Вторая рота, вас это не касается, вы свои задачи от Булата получите. Тока так. Давайте нормальных людей.