Пеликан. Месть замка Ратлин
Шрифт:
– Как вы прекрасно запомнили все, госпожа! – сказала Рейчел, взглянув на полотно уже иными глазами.
– И если ты внимательно слушала, то ты поняла, что на этой картине вовсе не Юдифь, – Мэрри поглядела на Рейчел, как на ученицу во время экзамена.
Отвечающая же замялась. Со стороны могло казаться, что попросту от незнания забегали голубые глаза в поисках подсказки. Но проницательность госпожи Дрейк настойчиво шептала: юная Рейчел мечется – время ли открывать свои карты?
– Прекрасная царевна и прислуга, подающая ей… – как бы размышляла вслух Рейчел. – Кто же тогда, если не Юдифь? Ведь на
– Палач, – с довольным кивком уточнила Мэрри.
От этого слова на устах Рейчел заиграла улыбка. До лукавства или жестокости было далеко. Больше озорное оживление, присущее детям в предвкушении их любимой игры или желанной сладости.
– Палач? – смаковала Рейчел. – Тогда это и впрямь не Юдифь.
– Первое его судно носило имя «Юдифь», – сказала Мэрри. – Вот он и купил, глядя лишь вскользь. Он не всматривался так пристально, как ты сейчас, милое дитя. По твоим умным глазам я читаю догадку о том, кто же глядит на нас с холста.
– Быть может, Саломея, падчерица Ирода Антипы? – осмелилась предположить Рейчел.
– Тогда эта картина уже не так притягательна? – спросила Мэрри.
– Почему же? – удивилась мисс Норрейс. – Вероятно, ваш благородный супруг купил полотно из нежной памяти о былых временах и о первом корабле, но ведь он видел полотно, если только коварный торгаш не завязал ему глаза и не вырвал деньги силой, всучив эту красавицу. Ведь вряд ли было такое? Ну вот! До чего же отрадно видеть, что смогла развеселить мою добрую госпожу, до чего же приятно видеть вашу улыбку! Безусловно, щедрая моя покровительница, я понимаю, отчего сердце капитана остыло, как только он узнал, вероятно, из ваших уст, что на картине вовсе не дева-воин, не героиня Юдифь, а гнусная и жестокосердная Саломея, возжелавшая в награду отсеченную голову Иоанна Крестителя. В моих же глазах картина по-прежнему прекрасна. Краски так же цветны и полны, шелка по-прежнему струятся по белому телу, и глаза все так же выглядывают из-под ресниц, полные истинной гордости. Ничто не изменилось с того момента, как картина привлекла мой взор, заворожила, не дала отступить ни на шаг, пока вы в своей прекраснословной манере не изложили мне эту историю. Ведь и Юдифь, и Саломея прекрасны в священных канонах? Не так ли?
– Мне интересно тебя слушать, дитя, – ответила Мэрри. – Но будь осторожна, голубка, и не стоит так говорить в высшем обществе, куда вы с братом уверенно восходите силой и милостью провидения. Жестокость не может гулять под руку с красотой. Запомни это. Я не требую от тебя веры в это, но предостерегаю тебя – ты намного умнее, чем хочешь казаться, посему тебе хватит благоразумия прислушаться к совету. Следуй той морали, что есть в обществе.
– Согласно той морали, которая приравнивает бастардов к скоту? – спросила Рейчел.
Простота и легкость этих слов удивили госпожу Дрейк, но не обескуражили.
– Да, дитя, – согласно кивнула она. – Можно сколько угодно поносить многолетние камни, из которых выстроена цитадель. Она не пошатнется. Но ты это знаешь, мышка.
– Трудно забыть, когда каждый день напоминают, где наше место, – ответила Рейчел.
Мэрри усмехнулась.
– Ты говоришь, будто бы вы приняты в этом замке не как почетные
– Чем я могу искупить нанесенное вам оскорбление, моя добрая госпожа? – спросила она наконец.
– Пойдем со мной, – предложила Мэрри. – Наверное, ты просто переутомилась и оттого не вполне в ответе за свои слова. Я не держу никакого зла на тебя, мышка, тебе попросту надо отдохнуть, вот и все.
– Я не заслужила вашей милости, – с благодарным поклоном пролепетала Рейчел.
– Милость невозможно заслужить, – ответила госпожа Дрейк.
– Он их не признает, – холодно произнес голос, лишь подытожив все, о чем сокрушался Дрейк.
Дрейк сидел за столом, положив локти на стол и сложив их замком. Тяжелый вздох сошел с губ, веки прикрылись. Кроме капитана в кабинете находился советник. Господин опирался спиной на стену, правой рукой поглаживал светлую, ровно подстриженную бороду и усы. Выражение лица могло показаться болезненно-сонным или попросту невнимательным, водянистые глаза отстраненно глядели куда-то выше головы капитана. Одет советник был в светло-песчаный костюм. За пояс был заткнут кинжал, который тонул в тени от короткого плаща, накинутого на одно плечо.
– Тогда придется признать связь с их матерью, – продолжал советник. – А ты знаешь, почему он на это не пойдет.
– Знаю, – злобно кивнул Френсис, и его руки бессильно упали на стол. – Я-то знаю, Томми!
– Но это не значит, что у них никогда не будет своего места, – молвил Томми.
Френсис хмуро сдвинул брови.
– К чему ты клонишь? – спросил капитан. – Я не собираюсь нянчить его выводок!
– Сам факт, что ты спрашиваешь, выдает, что ты неравнодушен, если не к ним, то к их горю, – заметил советник.
Дрейк пожал плечами и как будто что-то пережевал во рту.
– Я откуплюсь от них, – кивнул Френсис.
– Не думаю, что выйдет, – мотнул головой советник.
– Ты не видел, как они жрут, – усмехнулся Френсис. – Возьмут как миленькие, никуда не денутся.
– Зачем им это, сам посуди, – и Томми пустился в объяснения, медленно и плавно расхаживая по кабинету. – У бастардов стоит выбор между невозможным и недостижимым парадизом и реальностью. Реальность вообще скверно выдерживает любую конкуренцию, ограниченная материей. В то время как обещания генерала Норрейса не стеснены ни рамками морали, ни совести, ни здравого смысла. Они грезят о невозможном, Фанни, как и ты когда-то. Тебе ли не знать, что до Джонни сейчас не достучаться? Но ты, разумеется, можешь попробовать. Это наверняка окончательно рассорит тебя с генералом Норрейсом.
– Какая потеря, – Френсис закатил глаза, зажмурился и потер переносицу.
– Но правда оттолкнет их от тебя, – продолжал советник. – И как ты думаешь, кого они изберут своим покровителем?
– Эту свинью Норрейса, – сокрушенно кивнул Дрейк.
Томми кивнул, замерев на месте.
– Не отталкивай их, – произнес советник. – Они нуждаются в тебе.
– Как и я когда-то в… – лицо Френсиса резко переменилось.
– Не принимай решений сгоряча, – произнес советник, заметив, как иная мысль завладевает разумом Френсиса.