«Пена дней» и другие истории
Шрифт:
XXXIX
Профессор д’Эрьмо ободряюще похлопывал Колена по спине:
– Да вы не огорчайтесь, старина. Может, обойдется.
Колен стоял, не поднимая глаз, вид у него был раздавленный. Хлоя держала его под руку. Она изо всех сил старалась казаться веселой.
– Ну конечно, – сказала она. – Должно же это когда-нибудь пройти…
– Наверное, – пробормотал Колен.
– Короче говоря, – заключил профессор, – если она будет точно выполнять мои
– Вероятно, – повторил Колен.
Они стояли втроем в круглом белом вестибюле, и голос Колена, отражаясь от потолка, звучал словно издалека.
– Как бы то ни было, – добавил д’Эрьмо, – я пошлю вам счет.
– Само собой разумеется, – сказал Колен. – Благодарю вас за ваши хлопоты.
– Если дело не пойдет на поправку, вы снова ко мне придете. Остается еще возможность оперативного вмешательства, которую мы пока даже не обсуждали…
– Да, конечно, – сказала Хлоя, стиснув локоть Колена, и на этот раз она зарыдала.
Профессор обеими руками подергивал бородку.
– Весьма досадно, – сказал он.
Воцарилась тишина. Сквозь прозрачную дверь они увидели, как появилась медицинская сестра и дважды коротко постучала. В толще двери вспыхнули зеленые буквы указателя: «Войдите».
– Приехал какой-то месье, – доложила она. – Он просит передать, что Николя уже здесь.
– Благодарю вас, Шлюха, – сказал ей профессор. – Вы свободны.
И сестра удалилась.
– Ну что ж, – пробормотал Колен. – До свидания, профессор д’Эрьмо.
– Несомненно, – сказал профессор. – До свидания, лечитесь… И постарайтесь куда-нибудь уехать…
XL
– Что, плохо? – спросил, не поворачивая головы, Николя, прежде чем машина тронулась с места.
Хлоя все еще рыдала, уткнувшись в белый мех, а Колен выглядел как мертвец. Запах тротуаров заметно усиливался, испарения эфира обволокли всю улицу.
– Поехали, – сказал Колен.
– Что у нее? – снова спросил Николя.
– Самое скверное…
Тут Колен сообразил, что он говорит, и взглянул на Хлою. Он так любил ее в эту минуту, что готов был убить себя за неосторожно вырвавшиеся у него слова. Хлоя, забившись в угол сиденья, кусала себе пальцы. Ее шелковистые волосы упали ей на лицо, а меховая шапочка валялась под ногами. Она вся исходила в плаче, будто грудной младенец, только плач этот был беззвучный.
– Прости меня, Хлоя, я чудовище.
Колен придвинулся к ней и прижал ее к себе. Он целовал ее бедные, обезумевшие глаза и слышал глухие и редкие удары своего сердца.
– Мы тебя вылечим, – сказал он. – Я только хотел сказать, что для меня нет ничего ужаснее, чем видеть тебя больной,
– Мне страшно, – сказала Хлоя. – Он наверняка сделает мне операцию.
– Нет, – сказал Колен. – До этого дело не дойдет, ты вылечишься.
– Что у нее? – снова спросил Николя. – Я могу чем-нибудь помочь?
Он тоже выглядел крайне несчастным. От его обычной самоуверенности не осталось и следа.
– Хлоя, милая моя Хлоя, – умолял Колен, – успокойся!
– Конечно, – сказал Николя, – она очень быстро вылечится.
– Нимфея… – произнес Колен. – Подумать только! Где она могла ее схватить?
– У нее нимфея? – с недоверием переспросил Николя.
– Ну да, нимфея, или, если угодно, водяная лилия, в правом легком. Профессор сперва думал, что там всего лишь какой-то зверек. Но оказалась нимфея. Мы видели ее на экране. Она уже довольно большая, но в конце концов с ней, наверное, все же удастся справиться.
– Разумеется, – сказал Николя.
– Вы не представляете себе, что это такое, – рыдала Хлоя. – Мне так больно, когда она там колышется!
– Не плачьте, – сказал Николя. – Слезами горю не поможешь, а вы только устанете.
Машина тронулась. Николя медленно вел ее, пробираясь через нагромождения домов. Солнце постепенно исчезало за деревьями, и ветер свежел.
– Доктор советует ей уехать в горы, – сказал Колен. – Он уверяет, что холод убьет эту мерзость.
– Она подцепила ее во время нашего путешествия, – сказал Николя. – На той дороге было полно всякой дряни этого рода.
– А еще он сказал, что вокруг Хлои все время должны быть цветы. Это испугает нимфею.
– А зачем ее пугать? – спросил Николя.
– Чтобы она не зацвела. Не то она даст новые побеги, – ответил Колен. – Но мы этого не допустим.
– В этом и состоит все лечение? – спросил Николя.
– Нет, не все.
– А еще что?
Колен ответил не сразу. Он чувствовал, как Хлоя плачет, уткнувшись ему в плечо, и ненавидел ту пытку, на которую он вынужден ее обречь.
– Ей нельзя пить, – выговорил он наконец.
– Как?.. Совсем ничего?
– Ничего.
– Ну, не может же быть, чтобы совсем ничего!..
– Две чайные ложечки в день… – прошептал Колен.
– Две чайные ложечки!..
Больше Николя ничего не спрашивал. Он уставился в дорогу перед собой.
XLI
Ализа дважды позвонила и стала ждать. Входная дверь показалась ей как-то уже, чем обычно, а ковер на лестнице более блеклым и не таким ворсистым. Николя открыл.
– Здравствуй!.. – сказал он. – Ты пришла их навестить?