Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»
Шрифт:
Она считала иначе — каждый ребенок будет взрослым, почти каждый. Это новые рабы, которых не нужно покупать, к тому же их сразу можно обучить чему-то полезному. Для этого и нужны старики, они присмотрят за детьми, пока матери будут работать, передадут свои знания и умения…
Еще через несколько лет детишки вместе со своими матерями будут собирать сбитые с деревьев оливки, пасти гусей, носить хворост… Несколько лет, еще несколько лет ей нужно продержаться. Она обязательно продержится!
— Эвриклея, как
— Как и я.
— Среди наших слуг есть кто-то, кто очень стар и чьи предки давно здесь?
— Ферет.
— Позови-ка его ко мне. Он не болтлив?
— Нет, иногда по неделе слова не вытянешь.
Слуга пришел, поклонился, в ответ на приглашение царицы скромно примостился на самом краешке длинной скамьи. Смотрел с достоинством, но опасливо. Он из слуг самый старый, и хотя сил еще достаточно, если Пенелопа прогонит, в свой дом никто не возьмет, останется уйти в лес и жить дикарем. Можно бы к Лаэрту, да старый царь не слишком жаловал Ферета, потому что тот много знал и не всегда склонял голову до земли.
— Ферет, ты помнишь солнечный склон за ручьем по ту сторону горы?
— Помню, хозяйка. Только туда никто не ходит, дичь гнать далеко, ничьего жилья там нет.
— Откуда там оливы прямо в лесу?
Ферет чуть усмехнулся:
— Это было давным-давно, еще до моего рождения и до рождения моего отца. Умный человек решил постепенно превратить лес в оливковую рощу. Сразу вырубить лес и посадить оливы у него сил не хватило, да и нужно долго ждать, пока деревья начнут плодоносить. Он и решил, что посадит оливы между другими деревьями, а вырубать будет постепенно, чтобы к тому времени, когда появятся первые плоды, лес свести.
— И почему не сделал этого?
— Погиб вместе с сыном, а его дочь далеко от Итаки замужем на Лесбосе. Никому оказались те оливы не нужны. Почему хозяйка спрашивает?
— Потому что оливы плодоносят, хотя и плохо, им не хватает солнца, лес-то так и не вырубили. Чьи это сейчас земли?
— Одиссея, — пожал плечами Ферет.
— Ты уверен?
— Конечно, весь склон, и северный, и южный, его. Твои.
— До следующей весны там нужно вырубить лес.
Ферет сокрушенно помотал головой:
— Это слишком трудно, госпожа. Деревья большие и крепкие, я бывал там два года назад.
— Все, которые возможно, нужно срубить, у остальных подрубить корни, чтобы засохли. Такое возможно? У отца в имении так корчевали лес под пашню. Потом приходилось долго вытягивать сами корни, но это уже можно делать не спеша.
— Царица хочет возродить оливы?
— Конечно, это много быстрее, чем сажать новые и ждать, когда они начнут плодоносить. Только никто не должен знать, что мы делаем. Постепенно расчистить лес вокруг, освободить хотя бы часть олив от зарослей.
— Но такое трудно сделать совсем тайно, оливковую
— Пусть думают, что роща возникла из только что посаженных олив за один год по воле богини Афины.
Эвриклея даже руками себя по бокам прихлопнула — до чего же хитра хозяйка! Эта и Одиссея за пояс заткнет.
Рабу непозволительно задавать вопросы, но Ферет все же удивился:
— Почему госпожа не хочет, чтобы знали о ее догадке?
— Да потому что не рискнут связываться с той, которой помогает богиня Афина! — не выдержав, фыркнула нянька.
Пенелопа рассмеялась:
— Если ты будешь так кричать, то секрет раскроется раньше, чем Ферет или кто-то другой возьмется за топор. Нужно подумать, кого отправить рубить деревья. Нужны три человека, сильных и неболтливых.
Через неделю Евпейт смеялся, обсуждая со своими гостями нелепейшую выходку царицы:
— При нехватке сильных рук дома отправить мужчин корчевать лес далеко на южный склон ради посадки олив могла только женщина! Хотя нашу молодую царицу и называют разумной сверх всякой меры, ведет она себя как неразумное капризное дитя.
Ему вторили:
— Сажать сейчас оливы, которые начнут плодоносить через два десятка лет!..
— И вырубленный лес оттуда вывезти невозможно…
Вдруг хозяин дома высказал мысль, которая озадачила гостей:
— Может, царица боится оставаться рядом с гаванью, чтобы снова не стать добычей пиратов? Решила поселиться подальше в лесу?
И снова хохот: что за царица, если она так пуглива?
Евпейт притворно вздохнул:
— Как ни крути, а женщине, даже разумной и даже царице, нужен мужчина.
— Но у нее есть мужчина. Одиссей вернется, так сказал оракул…
— Оракул сказал, что Одиссей вернется через два десятка лет.
— Не может быть!
— А остальные?
Конечно, присутствующих интересовало не столько возвращение Одиссея, сколько их собственных сыновей и родственников, уплывших вместе с царем.
Евпейт пожал плечами:
— Об остальных не знаю. Оракул сказал только об Одиссее.
— Не может быть! Оракулы тоже ошибаются.
Евпейт понял, что несколько поспешил с разговором, еще не время вести такие речи.
— Ничего, поживем — увидим. А пока посмотрим, что получится у царицы. Пусть сажает свои оливы, через несколько лет можно будет сходить на дальний склон, посмотреть, как поднимаются из земли ее ростки. Может, царица решила жить вечно?
Они еще долго обсуждали неразумность поведения Пенелопы, вернее, выискивали таковую в ее поступках. Но чем больше говорили, тем более убеждались, что все разумно. Разве что личное участие царицы во всех делах. Да дело ли правительнице самой обрезать лозу, сажать огород, жать ячмень или орудовать широкой лопатой на веялке?!