Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»
Шрифт:
Пенелопа сама выросла без матери, помнила, как ждали каждого ее появления братья, даже уже взрослые. Верно, какими бы ни были заботы, лучше один день сытно не поесть, чем упустить сына, чтобы не вырос трусливым или глупым.
У нее, девочки, не было матери, у ее сына нет отца, вернее, есть, но уж слишком далеко. Придется ей заботиться об обучении Телемаха. Уходя в море, Одиссей поручил воспитание сына Ментору, однако приятель Лаэртида что-то не торопится выполнять поручение. Евпейта боится, что ли?
— Ментор,
— Да мал еще царевич…
Хотелось крикнуть: «Чего же вы все боитесь?!»
Ментору поручил сына Одиссей, помня ум и доблесть старого товарища по играм и пиратским вылазкам. Только Ментор в одном из набегов серьезно пострадал, хромал и мучился головными болями, потому даже в поход вместе с остальными не пошел. Одиссей надеялся, что Ментор сможет стать хорошим наставником маленькому, а потом и повзрослевшему Телемаху. Но как Лаэрт не слишком стремился удержать царство, так Ментор не торопился воспитывать сына своего друга.
«Предатели! Трусы! В Аид вас всех!» — мысленно горячилась Пенелопа, но только мысленно, внешне привычная улыбка. Она слабая женщина, находится под защитой сильных мужчин, слушает их советы… Один из сильных мужчин — Евпейт — уже давно понял, что нет никого более сильного на этом острове, чем эта слабая женщина.
Телемах и впрямь не слишком взрослый, но в его возрасте уже пора браться за маленький лук, пора учиться читать и слушать рассказы о том, как устроен мир. Если Ментор не торопится, придется учить царевича самой — решила Пенелопа.
— Сегодня ты пойдешь со мной.
— А куда?
— В лес.
— А это ты что несешь?
— Лук.
— Чей?
— Свой.
— А другой?
— Тоже лук, твой.
— Мо-ой?! — У мальчишки круглые глаза. — Мой лук?!
— Твой. Пора и тебе учиться натягивать тетиву и точно пускать стрелу.
— У меня есть маленький лук.
— Он почти игрушка. А этот настоящий, и стрелы в колчане настоящие. Держи.
Малыша распирало от важности. Пенелопа вела сына подальше на полянку, чтобы никто не видел ни его первых неудачных выстрелов, ни того, что учит мужскому искусству царевича мать, а не мужчина-родственник. Что же делать, если для Телемаха царица и мама, и папа…
— Что нужно сделать, прежде чем надеть тетиву?
— Подложить лук под колено, чтобы он хорошо уперся! — Телемах гордо продемонстрировал свои знания, казалось, осталось лишь повторить это с луком. Мальчик держал оружие наготове, ожидая команды попытаться осуществить то, что так хорошо запомнил.
— Нет…
— А что?
— Тебе понравилось бы, если бы тебя вдруг стали гнуть через колено?
— Не-ет… но я же не лук!
— Ему тоже не нравится. С любым оружием сначала нужно поговорить, попросить слушаться, попросить помочь. Оружие тоже живое.
Телемах
— И меч?
— И меч.
— Он же бронзовый.
— Все равно живой.
— И стрела?
— И стрела.
Телемах погладил стрелу от наконечника до оперения.
— Ей больно, когда она вонзается в дерево?
— Больно, но она согласна терпеть. Если попросишь. А уж с луком договариваться нужно обязательно. Он должен знать, что ты его хозяин, его любишь и ждешь помощи.
— Так? — Мальчик просто погладил налучье.
— Ты что-то почувствовал?
— Нет.
— Ты подарил луку тепло своей руки? Нет. И не почувствовал его ответное тепло. Ну-ка, еще раз. Почувствуй, как красиво он изогнут, какой сильный… Лук ответит.
Телемах бережно прикоснулся ладошкой к налучью, погладил, потом осторожно провел пальчиками, — видно, понравилось, потому что провел еще и еще… И вдруг закричал:
— Мама, он теплый! Он откликается!
— Не кричи, всех в лесу распугаешь. Молодец, вот теперь можно и тетиву надевать.
Началась учеба, часто нелегкая, иногда до слез, потому что, как ни просил, лук еще плохо слушался маленьких рук. Пенелопа поощряла:
— Ничего, ты устал, лук тоже. Дай отдохнуть ему и себе, поговори, объясни, что ты просто еще не умеешь, потому не получается сразу…
— А ты тоже так училась?
Пенелопа вспомнила свою собственную учебу. Да, она училась вместе с братьями в Спарте, и никаких скидок на то, что они девчонки, не было, все на равных — стрелять, бегать, прыгать, даже бороться. Девушки уже боролись только между собой, а вот девочки и с мальчишками. Руки сильные, ноги тоже, глаз точный, потому и выстрелы меткие. Пенелопа была отменной лучницей.
Телемах даже обиделся, когда мать решила, что на первый раз достаточно:
— Я не маленький! Я не устал!
— Сорвешь руку, не сможешь несколько дней стрелять, все, чему успеешь научиться, за эти дни будет утеряно. К тому же и лук тоже устал. Нужно уметь вовремя остановиться.
— А ты умеешь?
— Не всегда.
Телемах недоверчиво покосился на мать, ему казалось, что уж она-то умеет все!
Эвриклея осторожно поинтересовалась:
— Царица, ты учишь сына стрелять?
— А что мне делать, если не хотят учить те, кто должен бы?
— Правильно.
Но куда трудней отвечать на вопросы сына: где отец и почему не спешит домой?
— Оракул предсказал, что Одиссей вернется через двадцать лет.
Это можно сказать взрослым, они поверят в любые пророчества или россказни. А как объяснить ребенку, что такое двадцать лет, почему его отца нет, если он жив? Для малыша оправданием может служить только одно: отец совершает подвиги.
Пенелопа так и сказала.