Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность (сборник)

Марш Найо

– Страдаете от сенной лихорадки, мистер Кадди? – спросил Аллейн.

За мужа ответила миссис Кадди:

– Ну, не то что бы от сенной лихорадки, правильно, дорогой? Просто у него такая странность.

– Удивительно, – задумчиво пробормотал Аллейн.

– Да, порой чувствуешь себя как-то даже неловко.

– К примеру, на свадьбах и похоронах, да?

– На нашу серебряную свадьбу один джентльмен, бывший сосед мистера Кадди, принес огромный смешанный букет цветов из теплицы. Ну и пришлось мужу сказать, как он восхищается

этим подарком. Но все это время ему было как-то не по себе. И когда гости разошлись, он сказал мне: «Знаешь, мама, но или я, или этот букетище». А живем мы прямо напротив больницы, и он взял эти цветы и отнес туда. А потом еще долго гулял, хотел проветриться, избавиться от их запаха, верно, милый?

– У вас была серебряная свадьба, – сказал Аллейн и улыбнулся миссис Кадди. – Вы прожили вместе целых двадцать пять лет?

– Если точнее, двадцать пять лет и одиннадцать дней. Я права, любимый?

– Права, дорогая.

– Вот, он уже побледнел, – с торжествующим видом заметила миссис Кадди, указывая на мужа. – Идем, хороший мой. Гуленьки, гуленьки, на воздух!

Похоже, мистер Кадди никак не мог оторвать взгляда от миссис Диллингтон-Блик. А потом вдруг заявил:

– Знаете, я не считаю, что запах слишком тяжелый. Ничуть на меня не влияет.

– Это ты так говоришь, – растерянно возразила его жена. – Идем-ка на палубу, дорогой. – С этими словами она подхватила его под руку и потащила к стеклянной двери, выходящей на палубу. Распахнула ее. Холодный солоноватый воздух ворвался в теплое помещение вместе с шумом волн и рокотом корабельных двигателей. Супруги вышли. Мистер Кадди приостановился затворить за собой дверь и заглянул в салон. Жена потянула его за собой, и они двинулись по палубе. Его седые волосы трепал ветер.

– Да они там умрут от холода! – воскликнула Джемайма. – Вышли без пальто и шляп.

– О боже, – жалобно простонала миссис Диллингтон-Блик, апеллируя прежде всего к мужчинам. – Полагаю, это я во всем виновата.

Все дружно принялись разубеждать ее.

Мистер Макангус выглянул в коридор и заметил:

– Все в порядке. Они прошли через боковую дверь и, думаю, направились прямо к себе в каюту. – Он наклонился к цветам, понюхал, робко усмехнулся и стал пританцовывать возле миссис Диллингтон-Блик. – Считаю, нам всем ужасно повезло, – заключил он. И с этими словами вышел в коридор, надевая на ходу шляпу.

– Бедное создание – красит волосы, – без тени сочувствия заметил мистер Мэрримен.

– Да будет вам! – произнес отец Джордан и беспомощно взглянул на Аллейна. – Пожалуй, – тихо добавил он, – тут нечего больше сказать, кроме как «будет вам». Эта ваша наблюдательность просто бесит.

Миссис Диллингтон-Блик так и расцвела в улыбке, обращаясь к мистеру Мэрримену:

– Какой вы, однако, испорченный мальчик! – Она захохотала и обратилась к Обину Дейлу: – Но это ведь неправда, верно?

– Честно говоря, не знаю, красит он волосы или нет. И вообще это лично его дело и никого не касается, – ответил Дейл и одарил мистера Мэрримена своей знаменитой улыбкой. – Что скажете?

– Полностью

с вами согласен, – тут же подхватил мистер Мэрримен и оскалился в улыбке. – Я должен извиниться. И еще замечу, что питаю крайнее отвращение к публичному освещению человеческих слабостей.

Дейл побледнел, но промолчал.

– Давайте лучше поговорим о цветах, – предложил мистер Мэрримен и обвел собравшихся лучезарным взглядом из-под очков.

Миссис Диллингтон-Блик с энтузиазмом восприняла это предложение. Что удивительно, к ней тут же присоединилась мисс Эббот. Очевидно, обе были опытными садоводами. Дейл слушал дам с застывшей на губах улыбкой. Аллейн заметил, что он заказал себе еще один двойной бренди.

– Полагаю, – заметил Аллейн, – у каждого должен быть какой-то любимый цветок.

Миссис Диллингтон-Блик разместилась так, чтобы лучше его видеть.

– О, привет, так это вы! – весело воскликнула она. – Ну, конечно, должен. Я больше всего люблю магнолии.

– Ну а ваши какие любимые? – спросил Джемайму Тим Мэйкпис.

– Очевидно и не оригинально. Розы, конечно.

– Лилии, – улыбнулся отец Джордан. – Что тоже вполне очевидно.

– Ассоциируются с Пасхой? – фыркнула мисс Эббот.

– Именно.

– Ну а ваши? – спросил Тима Аллейн.

– Хмель, – весело ответил он.

Аллейн усмехнулся:

– Ну вот вам, пожалуйста. У каждого свои ассоциации. Что до меня, то мне милее всего сирень, навевает приятные детские воспоминания. Но если даже от пива порой начинает тошнить, то если вспомнить, что моя нянька, которую я терпеть не мог, прикалывала к фартуку ветку сирени, или что у отца Джордана лилии ассоциируются со смертью, все мы готовы в ту же секунду возненавидеть и вид, и запах этих своих самых любимых цветов.

Мистер Мэрримен взглянул на него с жалостью.

– Не самый, – заметил он, – удачный пример элементарного по сути своей предположения, но, к сожалению, довольно распространенный.

Аллейн отвесил ему поклон.

– Ну а вы что предпочитаете, сэр? – поинтересовался он.

– Да ничего. Ровным счетом ничего. Честно говоря, меня эта тема ничуть не интересует.

– А я считаю, это просто божественная тема! – воскликнула миссис Диллингтон-Блик. – Я вообще обожаю узнавать что-то новое о людях и их пристрастиях. – Она обернулась к Дейлу, который тут же изобразил радостную улыбку. – Расскажите мне, какие цветы любите, – предложила она, – и я сразу пойму, каких женщин вы предпочитаете. Ну, давайте же, только честно! Ваш любимый цветок?.. Или я сама должна догадаться?

– Не иначе как агапантус? – громко произнес мистер Мэрримен. Обин Дейл со стуком поставил свой стакан на стойку и вышел из комнаты.

– Послушайте, мистер Мэрримен! – возмущенно воскликнул отец Джордан и поднялся из кресла.

Мистер Мэрримен вытаращил глаза и поджал губы:

– А в чем, собственно, дело?

– Вы прекрасно понимаете, в чем. Вы невероятно злобный и язвительный маленький человечек, и хотя лично меня ваши выпады не касаются, считаю своим долгом указать вам на это.