Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность (сборник)
Шрифт:
Что до мужчин, то я уже достаточно рассказал тебе о мистере Мэрримене, и ты поняла, что это за фрукт. Чтобы дополнить портрет, могу добавить, что он является типичным продуктом католической церкви Сент-Чэдс, певчего и вампира Кайуса, внешне немного смахивает на мистера Пиквика, но куда больше на мистера Чипса, хотя по характеру своему ничуть не похож на этих двух последних персонажей. Был учителем, вышел на пенсию, но использует все возможные и самые подлые педагогические приемчики – от держания камня за пазухой до попрания всех законов и правил приличия, даже когда это совсем неуместно. Он презирает полицейских, резок и ядовит в высказываниях и, готов побиться об заклад, еще устроит не один громкий скандал до конца плавания.
Обин Дейл. Образование: неизвестно. Вряд ли университет. Так
Джордан: частный колледж Лэнсинг и теологический факультет Кембриджа. Будь я обычным путешественником, то имел бы в его лице приятного компаньона. По мне – так самый интересный из мужчин здесь, но почему-то постоянно хочется понять, в какой момент интеллигентный священник вдруг превращается в капрала полиции Верующего и начинает регулировать движение. Готов поклясться: в этом случае попахивает психологией неосторожного пешехода.
Кадди: методистская школа. Торговец мануфактурой. Не слишком приятная личность. Любопытен. Скрытен. Несколько подловат. Возможно, потенциальный пациент для психиатра.
Мэйкпис: школа-пансион Фелстеда, колледж Оксфордского университета и университета Сент-Томас. Член Британской медицинской ассоциации. Доктор медицины. Хочет специализироваться по криминальной психиатрии. Производит впечатление здравомыслящего парня.
Макангус: средняя школа в Шотландии. Филателист. Этакий дружелюбный евнух, но не в прямом смысле, конечно, – слишком уж поверхностное определение. Производит впечатление страшно суетливого и беспокойного человека. Тоже очень любопытен. Легко возбуждается по пустякам. Красит волосы, как ты уже поняла.
Ну, вот тебе, дорогая, и весь список. Вечером накануне прибытия в Лас-Пальмас я, с согласия капитана Баннермана, устраиваю вечеринку. Сам он тоже будет – надеется выставить меня дураком. Ты только что прочла список гостей. Затея может оказаться удачным экспериментом, но может потерпеть и полный провал, оказаться пустым и скучным времяпрепровождением. С другой стороны – ради чего я здесь, черт возьми? Ведь меня проинструктировали не погружаться в это дело, не нырять в него, как в омут, с головой, не раскрывать, кто я есть на самом деле. Нет, я должен вынюхивать и высматривать, не пропускать ни единой мелочи, постараться выяснить, у кого их этих людей нет алиби на момент последнего из тех трех убийств. Мне было также приказано предотвратить возможные дальнейшие действия преступника и не раздражать Хозяина судна, который краснеет и впадает в ярость при одном лишь намеке на то, что на борту его парохода может оказаться убийца. С учетом всего вышеизложенного считаю, что Д.-Б. и мисс К. выглядят наиболее очевидными кандидатками на удушение, но никогда не знаешь наверняка. С другой стороны, у миссис Кадди тоже может иметься je ne sais quoi [16] , что выпало из моего внимания, но полагаю, что мисс Эббот можно смело исключить из списка потенциальных жертв. Как бы там ни было, ты, наверное, уже вообразила, что по мере приближения к тропикам я буду все чаще устраивать маленькие вечеринки a deux [17] в самых укромных уголках палубы и, таким образом, сам, возможно, буду убитым. (Да не волнуйся ты так, шучу я, шучу!) Просто женщин надо защищать. В Лас-Пальмасе я получу дальнейшие указания от начальства, а также последние результаты расследования, которое проводит Фокс в Англии. Остается надеяться, что они прольют хоть какой-то, пусть и маленький лучик света. А в данный момент – никакого света, лишь слабое мерцание…»
16
Нечто такое мне неведомое (фр.).
17
На
В дверь постучали. Аллейн сказал «войдите», и на пороге возник радист, усталый бледный юноша с радиограммой в руке.
– Мистеру Бродерику, закодировано, – сказал он.
Когда радист вышел, Аллейн расшифровал послание и через несколько минут снова взялся за письмо.
«Пауза усилила напряжение. Поступил сигнал от Фокса. Некая юная леди, продавщица из отдела фурнитуры в универмаге “Вулворт”, пребывала в сомнении целых тридцать дней и вот, наконец, позвонила Бижу Брауни и радостно сообщила Скотленд-Ярду, что пятого января сего года ее едва не задушили неподалеку от Стрэнд-он-зе-Грин. Нападавший протянул ей букетик геллеборусов (чтобы тебе было понятней, это такие рождественские розочки) и сказал, что на шее у нее сидит паук. Затем он ухватился за нитку бус, которая тотчас порвалась, но довершить черное дело ему помешал какой-то прохожий, и злодей убежал. Вечер выдался темный, и она смогла сообщить Фоксу о нападавшем лишь то, что он тоже был какой-то весь темный, говорил очень вежливо, носил перчатки, и на лице его красовалась густая черная борода».
Приглашение на ужин, который собирался устроить Аллейн, первым выслушал капитан Баннерман.
– Мероприятие может носить неформальный характер, – заметил Аллейн, – а потому есть шанс как можно больше узнать обо всех этих людях.
– Не понимаю, каким образом вы собираетесь этого добиться.
– Надеюсь, что поймете, буквально через минуту. И да, кстати, сэр, мне очень нужна ваша помощь. Если вы, конечно, не откажете.
– Моя? И в чем же именно она будет заключаться?
– Позвольте объяснить.
Капитан Баннерман выслушал его с видом крайнего неудовольствия. А когда Аллейн закончил, хлопнул ладонями по коленям и произнес:
– Затея просто безумная, но если поможет раз и навсегда доказать, что вы здесь охотитесь за химерами, думаю, попробовать стоит. Я не отказываюсь. Нет!
Получив это авторитетное согласие, Аллейн проинструктировал старшего стюарда, тот выслушал его с видом крайнего изумления. Все вечеринки, которые устраивались на борту этого корабля, пояснил стюард, являлись обычными коктейльными вечеринками, для которых Денис готовил напитки и весьма скромные легкие закуски. Включали музыку и слушали пластинки через динамик.
Однако у Аллейна имелись преимущества – он считался на судне VIP-персоной и родственником исполнительного директора компании – а потому возражения вскоре стихли. Денис даже раскраснелся от возбуждения, стюарды были сама любезность, а шеф-повар, португалец, в котором благодаря чрезвычайно щедрым чаевым вдруг ожил почти утраченный интерес к своей профессии, проявлял невиданный доселе энтузиазм. Столы были сдвинуты вместе и украшены, отобраны лучшие вина, и вот в назначенный час восемь пассажиров, а также старший помощник, главный механик, Аллейн и Тим Мэйкпис встретились в салоне за выпивкой. А затем, уже позже, прошли в столовую на праздничный ужин.
За одним концом стола разместился Аллейн, по правую руку от него сидела миссис Кадди, по левую – мисс Эббот. Ровно напротив, за другим концом стола, восседал капитан, и соседками его были миссис Диллингтон-Блик и Джемайма. Этот фактор сломил остатки сопротивления, Аллейн расточал улыбки и полностью вошел в роль, которую ему было предназначено играть.
Инспектор оказался прекрасным хозяином: помогло профессиональное уменье разговорить самых разных людей, к тому же он обладал шармом (жена, упоминая об этом его качестве, непременно добавляла прилагательное «непристойный») и как никто другой умел создать атмосферу праздника. Ему очень помогла в этом миссис Диллингтон-Блик, так и пылающая энтузиазмом и сверкающая драгоценностями в глубоком декольте. Наряд весьма провокационный и многообещающий. Она выглядела столь ослепительно, что каждое ее высказывание воспринималось как бриллиант чистой воды. По другую руку от нее сидел отец Джордан, и он тоже был восхитителен. Обин Дейл, явившийся на ужин в великолепном бархатном смокинге, излучал добродушие и развлекал своих соседей анекдотами и расхожими шуточками, которые доселе успешно апробировал на своих приятелях из мира, как он выражался, массовых коммуникаций. Эти истории находили радостный отклик у миссис Диллингтон-Блик.