Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность (сборник)

Марш Найо

– О, да будет вам! – возразил ему отец Джордан. – Если я провожу вечернее богослужение в Кенсингтоне в присутствии всех своих прихожан, то, ни малейших подозрений, что я в это же время совершил преступление в Бермондси, не возникнет.

Мистер Мэрримен заметно скис, и Аллейн поспешил ему на помощь:

– Определенно, многие люди просто не помнят, чем занимались в какой-то конкретный день и час. Я и сам принадлежу к их числу.

– Давайте, к примеру, предположим, ну, просто ради интереса, – вмешался капитан Баннерман, при этом избегая почему-то смотреть на Аллейна, – что все мы,

здесь собравшиеся, предоставим алиби на время хотя бы одного из этих преступлений. Нет, ей-богу, просто любопытно.

Отец Джордан, не сводивший пристального взгляда с Аллейна, заметил:

– Что ж, можно попробовать. Я за.

– Один доброволец у нас есть, – сказал Аллейн. – Можно даже держать пари. А вы что скажете, мистер Мэрримен?

– Обычно, – заявил Мэрримен, – я не являюсь любителем всяких там пари. Однако dissipet Euhius curos edaces [18] . В данном случае готов рискнуть небольшой суммой. Просто ради интереса.

– Готовы? – уточнил Аллейн. – Точно? Что ж, прекрасно. Сколько ставите, сэр?

18

Ненасытность, да будет славен Бахус, неизлечима (лат).

Мистер Мэрримен призадумался.

– Ну, давайте же! – подстегнул его капитан.

– Что ж, хорошо. Ставлю пять шиллингов за то, что большинство здесь присутствующих не смогут представить сколько-либо приемлемое алиби на определенную дату.

– Ловлю на слове! – воскликнул Обин Дейл. – Держу пари на ту же сумму!

Аллейн, капитан Баннерман и Тим Мэйкпис также подтвердили, что принимают ставку мистера Мэрримена.

– И если возникнет спор по приемлемости этого алиби, – заявил капитан, – те, кто не делал ставок, могут голосовать. Как вам такое предложение?

Мистер Мэрримен кивнул.

Аллейн спросил, о какой именно дате должна идти речь, и капитан вскинул руку.

– Предлагаю вот что, – сказал он. – Первое преступление Цветочного Убийцы. Все согласны?

Все тут же заговорили разом, и на общем фоне отчетливо прорезался голос мистера Кадди, прозрачно намекающего на то, что, по его мнению, ответ на столь простой вопрос никого нисколько не затруднит. И между ним и мистером Мэррименом тут же разгорелся жаркий спор и с тем же пылом продолжился и за кофе в салоне. Аллейн лишь осторожно подливал масла в огонь, и вся компания возбудилась чрезвычайно. Он почувствовал, что ситуация созрела и что надо как можно быстрее собрать урожай, пока остальные, в первую очередь капитан и Обин Дейл, не напились.

– Так как насчет пари? – спросил он, воспользовавшись короткой паузой. – Дейл против мистера Мэрримена. И все мы должны предоставить алиби на день первого убийства Цветочника, хотя лично я даже не помню даты. Кто-нибудь помнит? Что скажете, мистер Макангус?

Мистер Макангус тут же ударился в довольно путаные ассоциации и воспоминания. И заявил, что просто уверен, что читал об этом в газете тем утром, как его аппендикс, впоследствии удаленный, вдруг дал о себе знать, причем самым неприятным образом. А случилось все это

в пятницу, в чем лично он твердо убежден. Да, в пятницу шестнадцатого января. И однако – так ли это?.. Он перешел на какой-то невнятный шепот. Начал загибать пальцы, что-то подсчитывая, и с безнадежным видом блуждал среди вводных слов-паразитов.

Отец Джордан произнес:

– Полагаю, вам известно, что это произошло вечером пятнадцатого…

– И всего через пять дней после этого, – пробубнил мистер Макангус, – меня срочно доставили в больницу Святого Бартоломея, где я находился на грани жизни и смерти…

– Коэн! – выкрикнул Обин Дейл. – Ее звали Берилл Коэн! Ну, конечно же!

– Хоп Лейн, Паддингтон, – с усмешкой добавил Тим Мэйкпис. – Между десятью и одиннадцатью вечера.

Капитан одарил Аллейна еще одним очень выразительным заговорщицким взглядом.

– Ну, давайте же! – воскликнул он. – Начали! Поехали! Дамы первые.

Миссис Диллингтон-Блик и Джемайма тут же в один голос заявили, что напрочь не помнят, чем именно занимались тем вечером. Миссис Кадди кисло и смущенно заявила, что отказывается принимать участие, поскольку поддерживает мужа.

Отец Джордан тихо заметил, что тем вечером находился неподалеку от места преступления. Он читал лекцию в молодежном клубе в Паддингтоне.

– Один из организаторов отвозил меня потом на машине. Помню, потом я еще подумал, что находился буквально в двух шагах от Хоп Лейн.

– Нет, вы только представьте! – воскликнула миссис Кадди. – Фрэд! Представляешь?

– А это, полагаю, означает, – продолжил отец Джордан, – что алиби у меня имеется, не так ли? – И он обернулся к Аллейну.

– Думаю, да.

Мистер Мэрримен, чьи представления об алиби основывались не на логике, а на присущей ему сварливости, заявил, что все это еще надо доказать, а потому результат неубедительный.

– О, – невозмутимо ответил отец Джордан, – я без труда могу доказать свое алиби. И весьма убедительно, – добавил он.

– В отличие от меня, – тут же вставил Аллейн. – Кажется, тем вечером я был дома, но как это доказать – понятия не имею.

Капитан Баннерман громко заявил, что он находился в Ливерпуле на борту своего корабля и доказать это – проще некуда.

– Итак, – воскликнул он и рассеянно ухватил миссис Диллингтон-Блик за локоток, – может, кто-то еще хочет что добавить? Есть среди нас убийца? – Он громко рассмеялся своей шутке и уставился на Аллейна с упреком и даже оттенком сожаления. – Как насчет вас, мистер Кадди? Вы, несомненно, можете отчитаться за свои действия, верно?

Интерес пассажиров к этой игре заметно возрос. Если бы только, подумал Аллейн, капитан Баннерман мог заткнуться, беседа прошла бы строго по плану. К счастью, в этот момент миссис Диллингтон-Блик зашептала что-то на ухо капитану. Тот слушал ее самым внимательным образом, и взгляды всех присутствующих вновь обратились к мистеру Кадди.

Мистер Кадди принял позу человека, крайне довольного тем, что оказался в центре внимания. И одновременно поглядывал на всех пассажиров подозрительно, словно опасался, что кто-то из них может поймать его на слове. Он с раздражающей медлительностью извлек записную книжку, полистал.