Пентесилея

фон Клейст Генрих

Ахилл

Пусть будет так.

Пентесилея (Протое)

Что ж ты не признаешься, Где спрятан твой аркадец?

Протоя

Госпожа…

Пентесилея

Хочу, чтоб на моих глазах, Протоя, Его ты увенчала.

Протоя

Он придет. Венок ему плела ты не напрасно.

Пентесилея (вставая)

Меня

зовут дела. Идти должна я.

Ахилл

Как! Ты уходишь?

Пентесилея

Дай мне встать, мой друг.

Ахилл

Любимая, ужель меня оставишь Ты, прежде чем найдет чудесный выход Мне грудь переполняющее чувство?

Пентесилея

До встречи в Фемискире, друг.

Ахилл

Останься.

Пентесилея

Друг, подожди прибытья в Фемискиру. Пусти меня.

Протоя (испуганно удерживая ее)

Владычица, куда ты?

Пентесилея (высокомерно)

Клянусь Коцитом [72] , странен твой вопрос! Иду к войскам, к Мерое, к Мегариде. Где ждут дела, там не до болтовни.

Протоя

Преследуют войска бегущих греков. Мероя там. Пусть бой она закончит, А ты здесь отдохни. Как только девы Противника прогонят за Скамандр, К тебе с победой войско возвратится.

Пентесилея (в раздумье)

72

К оцит — река в Аиде (подземном царстве), приток Стикса.

Сюда? Ко мне, на это поле? Так ли?

Протоя

Так, — я тебе ручаюсь в том.

Пентесилея (Ахиллу)

Будь краток.

Ахилл

Скажи, зачем, загадочная дева, Ты в спор наш с Приамидами вмешалась, Под Троей с войском появившись вдруг, Как с облаков сошедшая Афина? Чем объяснить тот гнев непостижимый, С которым ты, закованная в медь, Как фурия, ударила на греков, Хотя тебе довольно было б им Предстать в своей красе, чтобы увидеть Перед собой во прахе всех мужчин?

Пентесилея

Ах, сын богини, для меня запретно Сладчайшее искусство женских чар! Не смею я, как греческие девы, На празднествах, когда в веселых играх Соперничают юноши Эллады, Возлюбленного высмотреть себе; Не смею я его, цветком играя Или потупив скромно взор, увлечь; Не смею на заре в гранатной роще, Звенящей от напевов соловьиных, К нему прижаться и сказать: «Твоя!» Нет, юный мой избранник должен мною Быть найден на кровавом поле битвы И привлечен рукою, в медь одетой, На эту грудь, что нежности полна.

Ахилл

Откуда же идет столь непонятный, Неженственный — прости меня! — закон, Как людям, так и естеству противный?

Пентесилея

От праисточника всего святого — От вечности, горы, на чью вершину Никто

не восходил, затем что небо Ее закрыло облачным дыханьем. Праматерями нам закон наш дан, И мы ему покорны, сын Фетиды, Как ты заветам праотцев своих.

Ахилл

Не понял. Объясни. Пентесилея Изволь. Вот слушай. В стране, подвластной ныне амазонкам, Жил встарь народ богопослушных скифов, Свободных и воинственных, как все Земные племена в тот век далекий. Своими с незапамятных времен Считал он земли тучного Кавказа, Однако эфиопский царь Вексор Пришел к подножью наших гор и скифов, Его с оружьем встретивших, разбил, В долины их проник и, острой сталью Уничтожая мальчиков и старцев, Род наших предков стер с лица земли. В дома их победители вселились, Свою утробу алчно насыщая Дарами плодоносной их земли, И с беспримерным варварским бесстыдством Их женщин стали принуждать к любви, Влача на ложе похоти и срама Жен прямо от могилы их мужей.

Ахилл

Да, страшные события, царица, Начало положили царству женщин.

Пентесилея

Но рано или поздно человек С плеч сбрасывает груз невыносимый. Терпеть не станет свыше меры он. В храм Марса ночью женщины сходились И о ступени бились головой, Мольбы о мщенье втайне воссылая. В постелях опозоренных они Припрятывали острые кинжалы, Откованные ими в очагах Из игл, колец, браслетов и застежек, И ждали только бракосочетанья Вексора с их царицей Танаисой, Чтобы гостей клинком облобызать. В день свадебного торжества царица Сама пронзила сердце жениху, Не с эфиопом в брак вступив, а с Марсом, И насмерть жены в ту же ночь все племя Насильников клинками заласкали.

Ахилл

Да, женщины способны на такое.

Пентесилея

И, на совет сойдясь, народ решил, Что женщинам, свершившим этот подвиг, Быть подобает вольными, как ветер, И власти пола сильного не знать. Они свое устроят государство, Где больше не раздастся никогда Мужское повелительное слово, Где учредят они свои законы, Где будут сами охранять себя И где царицей станет Танаиса. Мужчина, увидавший царство их, Свои глаза сомкнет навеки тут же; А если у кого родится мальчик, Зачатый от насильника, он будет Вслед дикому отцу отправлен в Орк. Затем народ нахлынул в храм Арея, Чтобы венчать на царство Танаису, Блюстительницу нового закона. В торжественный тот миг, когда она Всходила на алтарные ступени, Чтоб золотой огромный царский лук, Эмблему власти скифских государей, Из рук верховной жрицы воспринять, Разнесся вдруг но храму чей-то голос: «Такое государство только смех В мужчинах будет вызывать и рухнет При нервом же нашествии соседей: Ведь руки женщин немощны, свободе Движений их мешает полногрудость, И лук им, как мужчинам, не напрячь». Царица взором обвела толпу, Внимавшую смущенно этой речи, И, видя, что народ заколебался, Грудь правую себе оторвала И стала женщин, лук напрячь способных, Кропить своею кровью, но упала Без чувств. Отсюда и произошло Названье «амазонок», иль «безгрудых». Затем венец надели на нее.