Пепел и проклятый звездой король

Бродбент Карисса

Я столько раз думал об этом.

В конце концов, не я получил это удовлетворение. Оно досталось другому жестокому королю. Я говорил себе, что меня это устраивает. Пусть они рвут друг друга на части.

Я обманывал себя.

Я хотел быть тем, кто это сделает.

И теперь это казалось почти так же хорошо.

Когда я в первый раз ударил по его телу, пустив по его руке красно-черную кровь, я, черт возьми, рассмеялся — громко и безумно.

Эта капля крови что-то пробудила во мне. Мой следующий удар был сильнее, быстрее, лезвие искало его плоть, как голодное животное. Когда он

успел нанести ответный удар, я его почти не почувствовал, использовав силу его удара против него самого.

Я был настолько поглощен своим безумием, что слишком долго не замечал, что именно меня в нем не устраивает. Я заметил, что Саймон ничуть не обеспокоился, хотя я его ранил. Даже когда я ударил его еще раз, и он отшатнулся назад.

Я прижал его к стене, с моего меча стекала ночь, в ноздрях стоял густой запах его крови.

Вот и все.

Я хотел смотреть в его глаза, когда он умрет. Хотел получить это удовлетворение.

Я хотел увидеть страх на его лице, когда он поймет, что раб, над которым он издевался двести лет назад, будет тем, кто убьет его.

Но когда я встретился с глазами Саймона, я не увидел страха. Я вообще мало что увидел. Они были пустыми, налитыми кровью, остекленевшими, как будто он смотрел не на меня, а сквозь меня, на что-то за миллионы миль за горизонтом.

Противный гул зазвучал в воздухе, взывая к моей магии, проникая глубоко в вены.

Я колебался. И наконец услышал голос в голове — тот, что твердил: «Это неправильно».

Мой взгляд на мгновение метнулся вверх, уловив движение в стеклянном окне над мускулистым бронированным плечом Саймона.

Септимус стоял посреди пустого бального зала, наслаждаясь видом через окна от пола до потолка, совершенно спокойный. Он улыбался мне, между зубами у него поднимался ленивый шлейф дыма от сигариллы.

Это неправильно.

Саймон не двигался, хотя я держал его на прицеле. Пульсация в воздухе становилась все сильнее, все громче. Неестественная рябь, взывающая к моей магии, казалось, стягивалась, словно легкие раздувались на вдохе, притягивая меня ближе.

На самом деле я впервые с тех пор, как увидел Саймона, вгляделся в его внешность, и у меня что-то прояснилось в голове.

На нем были старые, классические ришанские боевые кожаные одежды. Тонкая выделка. Но, как ни странно, верхняя пуговица была расстегнута до груди, обнажая длинный треугольник кожи.

Кожу, испещренную черными пульсирующими венами.

И все эти вены вели к куску серебра и слоновой кости, вмурованному прямо в плоть его груди.

Это было так гротескно, так пугающе неправильно, что поначалу я не мог понять, на что смотрю.

А потом я узнал его:

Серебро было кулоном Винсента, разбитым, расплавленным и искаженным, измазанным кровью Саймона.

А слоновая кость была…

Зубы.

Зубы, приваренные к металлу.

В голове пронеслось воспоминание о словах Септимуса:

— Я нашел несколько, в Доме Крови. Зубы.

— И что, черт возьми, можно делать с зубами Бога Смерти? — спросила

Орайя.

И в момент внезапной ясности я понял: Вот на что способны зубы Бога.

Они создали гребаное чудовище.

Эта мысль промелькнула в моей голове лишь на мгновение, когда лицо Саймона, наконец, расплылось в леденящей кровь улыбке, и он выпустил всплеск магии, перевернувший весь этот проклятый Богиней мир.

Глава

59

Орайя

Я бежала.

Бежала по этим туннелям, я обогнала Джесмин, хотя я даже не знала точно, куда я иду — знала только то, что я поднималась и двигалась к выходу, так быстро, как только могла, черт возьми.

Мы, к счастью, были уже близко к выходу. Я практически плакала от радости, когда увидела перед собой лестницу. Я нырнула в нее, распахнув дверь с другой стороны, и только через несколько секунд поняла, что нахожусь у подножия замка. Матерь, здесь царил хаос, меня швырнуло в море крови, стали и смерти, Кроворожденные, Ришанцы, Хиаджцы и демоны рвали друг друга на части.

Я почти не обратила на это внимания.

Вместо этого я смотрела вверх, на вершину замка, на балкон, где совсем недавно я спасла жизнь Райну. С этого ракурса ничего не было видно, но я чувствовала его, чувствовала эпицентр этого неприятного ощущения.

Мои крылья раскрылись, и я оказалась в воздухе прежде, чем успела усомниться в себе.

Никогда раньше я не летала так быстро. Быстрее, чем я даже предполагала, на что способна.

Я поднялась на балкон, но тут же была отброшена назад…

Что это было?

Это было похоже на Астерис, может быть, но сильнее — красный, а не черный. Казалось, что он разрывает сам воздух и перестраивает его. Это длилось всего мгновение — по крайней мере, мне так показалось, но, когда я вновь обрела сознание, мои крылья не работали, и я начала падать.

Глотнув воздуха, я выпрямилась, и как раз вовремя взмахнула крыльями, чтобы не врезаться в опору.

Я взлетела обратно на балкон.

Райн. Райн, сражающийся с… о, Матерь, это был Саймон? Он выглядел совсем по-другому — не только из-за доспехов, резко отличавшихся от тех, что я видела на нем раньше, и даже не из-за вихрей красной магии, окружавших его. Он чувствовал себя по-другому, словно его перекинули через какую-то грань, которую не должен переступать ни один смертный. Как будто часть его самого перестала существовать.

Каждый кусочек моего сознания противился его присутствию.

И этот инстинкт злобно отреагировал при виде Саймона, склонившегося над Райном, с поднятым мечом, с жутким красным туманом на лезвии.

Я не помню ни приземления, ни движений, ни выпада. Помню только струю крови, брызнувшую мне в лицо, когда Пожиратель сердец нашел свою цель, пронзив спину Саймона прямо между крыльями.

Смертельный удар для любого, человека или вампира.

Но Саймон, как я сразу поняла, сейчас был не просто вампиром.