Пепел и пыль
Шрифт:
Нина предлагает немного потренироваться. Параллельно, она рассказывает поподробнее о том, что было на собрании, и как теперь будет выстроена охрана бала. Они действительно планируют привлечь больше стражей, и, благодаря замолвленному словечку Нины, меня в этом списке нет.
— Хотя на очереди ты была одной из первых, — говорит Нина. — Я сказала, что ты не до конца восстановилась после полученной недавно травмы.
— Спасибо.
— Это позволит тебе ни на секунду не спускать глаз с Христофа.
Пока мы с Ниной разговариваем, Бен исчезает
— Что ты делаешь? — Нина хлопает себя ладонью по лбу. — Как ребёнок, честное слово!
Но Бену всё равно. Он сияет, как начищенная до блеска поверхность меча. Я совсем не обращала внимания, но, похоже, он действительно очень переживает, что ему приходится притворяться хранителем. Сейчас, снова попав в привычную стихию, Бен выглядит по-настоящему счастливым.
Но как же смешно обмундирование смотрится на высоком и худом Алексее!
— Бен? — окликаю я. — А помнишь, как ты утверждал, что мне придётся как минимум полгода учиться, чтобы сразиться с тобой на равных? — Развожу руки в стороны. — Смотри, как всё поменялось!
Бен наверняка и сам понимает, что сейчас ему со мной не потягаться. Алексей — хранитель. Он не приемлет насилие, и Аполлинария, будучи разумным человеком, уважает такой его выбор, хоть иногда и пытается разобраться, почему же она в него умудрилась влюбиться.
— Ты меня на «слабо» берёшь? — спрашивает Бен, прищурившись.
— Ну, допустим.
Сейчас я одержу над Беном победу в любом случае, и меня это радует даже сильнее, чем должно. Я легко могу отомстить ему за синяки на рёбрах и за позорные падения на холодные маты. Но это будет не моя заслуга, а заслуга долгих и упорных тренировок другой девчонки.
Бен гремит оружием и принадлежностями, снимая их с себя и складывая на пол.
— Давай, — говорит он, маня меня к себе. — Борись со мной!
Я качаю головой.
Хочу, но не могу. Иначе чем я лучше Риса, если любой ценой готова получить желаемое?
— Не сейчас, — бросаю небрежно. Иду к Бену, но не для того, чтобы ловко уложить его на лопатки: вместо этого подбираю кое-какое оружие и несу его на место. — Я не сражаюсь с теми, кто не может держать ответный удар.
Бен что-то ворчит в ответ, но я не различаю его слова за скрежетом лезвий ножей, которые тру друг о друга ради забавы. В какой-то момент кажется, что от них летят настоящие искры.
Грубый толчок в спину выбивает почву у меня из-под ног. Я падаю вперёд, но чудом успеваю развернуться и схватить своего горе-обидчика за накрахмаленный воротник рубашки. Бен возмущённо вскрикивает. Весь удар, благодаря его весу, я принимаю на свои спину, затылок и копчик. Хватаю ртом воздух, но в лёгких словно раскалённый свинец. Да ещё и Бен своими руками давит на живот. В отместку я дёргаю ногой, только чудом не попадая ему по причинному месту.
Бен нависает надо мной. Между нашими лицами не больше пары сантиметров. Длинная светлая чёлка
Кажется, теперь я понимаю, что же такого Аполлинария нашла в Прохоровых.
— Может, слезешь с меня? — спрашиваю я и с удивлением обнаруживаю, что голос звучит хрипло.
Бенов долгий выдох шевелит мои ресницы. Бен привстаёт, отбрасывает себя в сторону. Там перекатывается на живот. Я пытаюсь подняться. Упираю ладони в пол и тогда чувствую резкую боль в левой. Одновременно со мной шипят от неприятного ощущения Бен и Нина, которая, тем временем, успела исчезнуть в кладовой и не застала нашей стычки.
— Ну, и кто из вас, умников, поранился? — кричит она недовольным голосом мамочки, уставшей от слежки за своими несовершеннолетними спиногрызами.
— Не я! — бодро отмечает Бен.
— Слава?
Ребром ладони я отталкиваю ножи прочь, чтобы не усугубить ситуацию. Да что со мной не так? Почему нельзя быть аккуратнее? Родя прав, такими темпами я долго не проживу!
— Тебе не надоело шишки собирать? — спрашивает Нина.
— До тошноты, — подтверждаю я.
В тренировочном зале, несмотря на повышенный уровень травмоопасности, нет ни аптечки, ни даже банальных бинтов: всё хранится в больничном крыле. Потому, чтобы остановить кровь, Нина снимает с себя жилетку, оставаясь в одной рубашке, и использует её как неплохую хлопковую повязку.
— Очень мило, — говорю я. — Включить на фоне сопливую песенку и сойдёт за сцену из романтической комедии.
Нина усмехается моим словам и бросает что-то про лесбийский подтекст. Бен подбирает ножи и возвращает их на место. Когда снова выглядывает из-за стеллажей, я вижу вину на его лице.
— Прошло два дня, а я уже на стенку лезу. Вместо того чтобы тренироваться, тянет книжки почитать. Так что ты извини, — Бен кивает на мою руку. — Я не хотел.
— Забыли, — я сжимаю ладонь в кулаке, проверяя, насколько сильная боль. — Только скажи мне, гений, кто тебя со спины научил нападать?
Бен улыбается, заметно расслабляясь.
— Татьяне не рассказывай, — просит он фальшивым умоляющим тоном. — Иначе она меня убьёт.
— Да, ты явно не в списке её любимчиков.
— Вообще-то, наоборот, — встревает Нина. — Татьяна довольно странно выражает свою привязанность. Если ты получаешь от неё оплеухи, подзатыльники…
— Сломанные пальцы, вывернутые запястья, — дополняет Бен.
— Значит, она особо сильно о тебе беспокоится. Это вроде маминых объятий и поцелуев, только наоборот.