Пепел и страховой бес
Шрифт:
Разумеется, техникой их обеспечили по высшему разряду, и выловить в милицейском эфире наводку, что «Пежо» ускользнувшего быдла обнаружено у дешевого казино, не составило труда. Но опять Терминатор опоздал. Чеслав уже стал наспех разрабатывать план налета на милицейский отдел, надеясь закрасить эксцесс под побег Ожогова, но когда в дело вписался Эсер, пан бывший поляк отыграл назад. Чеслав перестал верить, что неудачи его команды случайны. За Пепла играла какая-то сила. Какая – сейчас выясним.
Спрятанный телефон продолжал трезвонить марш на весь двор. И тут же к нему присоединился хор по меньшей мере двадцати трубок:
– Алло, какой Вася?..
– Слушаю? Сам ты – Институт гигиены труда!
– Алло? Разуй глаза, когда номер набираешь!
Под этот разностилевой аккомпанемент Пепел подобрал с земляного пола крышку от консервной банки. Высовываться – дурь, а глянуть надо. Держа жестянку на расстоянии локтя, напротив плеч – хорошо, матовая, не блестит, блика не будет видно – постарался поймать размытое изображение в импровизированном зеркале заднего вида. Речи не могло быть, чтобы рассмотреть лица, но двойник легко узнавался по черному плащу, осанистой спине и дислокации – относительно всей компании он держался чуть поодаль, но впереди, являя собой определенного лидера.
Знакомый Ожогову гоблин нашел «Волгу», откуда лился забойный марш из «Трюкача». Коллега бугая, удерживая за ошейник махонького белесого бультерьера, отрапортовал:
– Нет его здесь! Надо вокруг искать.
– Шиш тебе! Моя будет! Я восемь лет на развалюхе ишачу! – кургузый шофер решил, что это его шустрый конкурент привлек братков, и решил биться насмерть.
– Щас! – конкурент кургузого пришел к аналогичным выводам.
Терминатор вытянул из-под плаща девятимиллиметровый американский «Kahr K9» и пальнул в воздух. Таксеры притихли. Несмотря на разыгравшиеся мобилы, стало значительно тише.
– Очистить двор.
– Леший с тобой, забирай, – отчаянно выкрикнул один из водил, – она моей жизни не стоит.
Подручные надвинулись на шоферню, шоферня отступила. Подручные еще надвинулись, шоферня опять отступила, соблюдая тягостное молчание. Еще два шага вперед одних и три шага назад вторых. В итоге шоферская братия оказалась втиснута в мрачный ремонтный цех. Ворота снаружи подперли ржавой трубой.
Двойник обвел двор хозяйским взглядом, мимолетом отметил спасающуюся бегством кошку, впрочем, его собаки на нее не кинутся – спецы, и неожиданно позвал:
– Пепел! Отзовись, меня зовут Терминатор!
Напряженный гул из шоферской тюрьмы в союзе с непрекращающимся мобильным звоном перекрывал голос Терминатора. Но Пепел услышал. «Ага, вот как? Значит, Терминатор, – мысленно присвистнул Ожегов, – не много ли берешь на себя таким погонялом?».
– Сергей, – продолжил Терминатор, – что за игры? Выйдешь – поговорим. Может, уйдешь живым. Нет – догадайся с трех раз.
Терминатор стоял ближе, чем думал сам. Пепел затаил дыхание. Стоит засопеть – собаки услышат, у них слух в шесть раз острее человеческого. И приборчику, красующемуся у одного из торпед на поясе, Сергей позавидовал, пока только слышал о таких. Это не обыденный подавитель сотовой связи, все гораздо серьезней. Машинка перехватывает и перебрасывает на сектор уйму посторонних звонков, запирая связь наглухо. Пленным шоферам на волю весточку не подать, отбрыкавшись от одного входящего, каждая моюбила получает три следующих, а на станции оператора все в ажуре.
– Не хочешь? Ты свой выбор сделал.
В жестянке стало отражаться,
Надо же, и узкоглазый среди них есть. Блин, Терминатор вдруг исчез из зоны видимости.
За всего-ничего дней внеплановой возни с Пеплом Баржицкий перевыполнил личный норматив грязной работы. Пусть бойцы сами попотеют. Пеплу не уйти, хотя никто – Сергей в том числе – об этом еще не знает. Запасной выход, лаз из пробоины в стене на свалку, закупорен брошенной хозяином ржавой «копейкой». Самое большее, через двадцать минут Ожогов, сплевывая зубное крошево, будет колоться, кто стоит за ним, кто научил вернуться в Питер. Когда похитили Павлика Лунгина, пан бывший поляк приказал остановить работу по отлову местных подростков. Во-первых, достаточно, во-вторых, понятно, что против его команды стали играть тот же прием, что и он против Пепла. А это, холера ясная, очень напрягало.
Стараясь не поднимать шума – выдать может хрумкнувшее под ногами стекло, которое сам он и «посеял» – Пепел двинулся к противоположной стене. Пленение и допрос двойника при выпавшем раскладе оставался несбыточной мечтой, теперь бы после собачьего вальса ноги унести. Дом напоминал старый плесневелый кусок сыра, изъеденный мышами – с множеством проходных комнат, узких коридоров и тупиковых каморок. Нырнув в загодя обследованную выбоину, Пепел поднялся по каменной, без перил, лестнице на второй этаж, новый «Магнум» он держал наготове.
Валентин Владиславович Селезень-Лапицкий сидел в кабинете, и, низко склонившись над столом, читал пилотные экземпляры листовок, или, как сам их привык называть, «агиток». Между пальцами левой руки торчала не прикуренная сигарета. Читал он вслух, и с каждым словом очки в толстой оправе грозили заползти на лоб – во всяком случае, так могло показаться со стороны.
– За что рекламщики получают деньги, – взмолился он, говоря сам с собой, – надо будет сказать Насте, пусть разберется. Ну кто, спрашивается, и каким местом думая, составлял этот лозунг – «Свобода, Равенство, Уверенность»? И какого лешего, спрашивается, писать эти три слова в столбик?! Войдите! – рявкнул председатель.
– Валентин Владиславович, разрешите?
Елизавета Серпухова, не дожидаясь кивка, вплыла в кабинет и заняла позицию перед столом. Ее правую руку тянул вниз кассетный магнитофон.
– Елизавета Александровна, голубушка, вот, сделайте одолжение, прочтите, – возмущался Селезень-Лапицкий, – чем этот спиногрыз Кублановский занимается?
– Я, вообще-то, не по этому делу.
– И все же взгляните! Ну?! – он помахал перед ее глазами листовкой с лозунгом, – хороша аббревиатура?!
Серпухова хмыкнула, но тут же вернула маску глубокой озабоченности:
– Валентин Владиславович, я, правда, по очень серьезному делу.
– Ну, говорите, я весь в вашем распоряжении, – разрешил председатель, не отрываясь от бумаг.
– У меня здесь магнитофонная запись.
Селезень-Лапицкий поморщился:
– «Похоронный марш» или «Марш энтузиастов»? Уважаемая Елизавета Александровна, голубушка, мне не до музыки.
Серпухова улыбнулась самой ласковой улыбкой из богатой коллекции, будто непослушному, но милому дитяти, и властно водрузила магнитофон поверх бумаг.