Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
А потом – боль, ужас, недоумение. Боль всего леса, когда падает еще одна черная ель. И защитный покров все тоньше. Равновесие нарушено, как ни пытайся его удержать. Болезни, которые ждали на границе этого круга, скаля зубы и взрыкивая, наконец то смогли наброситься на свою добычу, выбирая пока самых слабых, тех, чье тело привыкло полагаться на целебную силу леса. А лес умирал, все еще пытаясь помочь неразумным детям…
Но эти неразумные существа были все же не так уж глупы. Настойка на иглах черных елей – только раньше ее делали на опавших
Зов крошечного семечка, которое было готово превратиться в ель, но рядом не было ни почвы, ни воды… Энтони – человеку этот зов тоже показался знакомым – как отзвук другого сна.
И ель выпустила свою душу, чтобы помочь…
Снова лицо Холлиса в темноте.
Энтони задыхался, словно выброшенная на берег рыба. Н хотел бы обвинить Холлиса во лжи, и весь этот сон во лжи, но какая-то часть его души уже понимала, что это не ложь и это не сон. Не совсем сон.
– Я не верю, я не понимаю, – бормотал он, сам понимая, как слабо и глупо это звучит.
– Лес не убивал. Мы не мстим. Это доступно только людям, – бесстрастно сообщил Холлис. – Одержимые жадностью, вы сами срубили сук, на котором сидели.
Затертое выражение настолько подходило к ситуации, что Энтони невольно улыбнулся (Этот сон длится слишком долго, – подводным течением пронеслась в голове мысль).
– Значит, все эти эпидемии…
– Ваша вина.
– Я не верю, – повторил Энтони. Холлис не стал возражать или доказывать. Он молча ждал. Наконец Энтони спросил:
– Почему Стоун ничего мне об этом не сказал?
– Он одержим местью. Он одержим своей идеей.
– А то, что вы убиваете одного в каждом поколении – это не месть? Это справедливо?
– Мы не убиваем. Мы поддерживаем равновесие. Мы соблюдаем договор, которые его предок заключил с лесом, и каждая душа обретает новое тело.
– Это несправедливо!
– Равновесие и есть справедливость.
– Но ты хотел меня убить!
– Нет.
И снова краткая вспышка образов – он сам в двери оранжереи глазами Холлиса – искаженное лицо, безумная решимость, медленно поднимается пистолет. И альраун, которого он вырастил с таким трудом, вырастил для того, чтобы тот нашел семечко, кричит – хозяин, он тебя убьет!»
Видение прошло. Энтони отчаянно пытался хоть что-то понять.
– Скажи, это сон?
– Не больше, чем жизнь – это сон.
Вдруг Энтони с ясностью, которая все же бывает только во сне, понял, что его собеседник не солжет ни на один вопрос.
– Но это ты убил Хелен?
– Да, – так же спокойно прозвучало в ответ. – Но я ее предупреждал.
Энтони ожидал, что Холлис пустится в дальнейшие оправдания, но тот замолчал.
– Предупреждал… о чем?
– Моя кровь могла обновить жизненные соки только в теле, которое
Энтони невольно вспомнил строки из дневника Хелен о «слишком хрупком стебле».
– Но почему тогда все заболели? И я тоже, ведь я пил настойку… хотя всего один раз.
– Когда я вышел из ели, она умерла. Просто это не сразу стало заметно, – лицо Холлиса выразило неподдельное горе. – И настойка утратила все свои целебные свойства.
– Но почему Стоун не рассказал мне? Он доктор… он должен был понять…
Холлис снова промолчал.
– Зачем ты мне все это… – Энтони запнулся, выбирая между «показал» и «рассказал».
– Ты тоже слышал Зов. Ты можешь найти его, последнюю надежду. Оно где-то в доме. Найди его и вырасти, и я прощу тебе свою смерть…
И снова Энтони оказался в лесу. Лес был прекрасен, и его черные стражи вовсе не выглядели угрожающими – они были… совершенными и абсолютно необходимыми. Любуясь ими, Энтони чувствовал себя счастливым, как никогда, сливаясь с лесом воедино… Это было почти так же больно, как пытка огнем – душа человека не предназначена для таких сильных чувств. На мгновение Энтони самому захотелось стать черным деревом, стражем на границе неба и земли…
Когда он проснулся, то продолжал плакать.
Вечером того же дня Энтони Блессингем, не объясняя причин, вернулся к себе и заперся отшельником в собственном доме, никого не принимая. Доктор Стоун на удивление легко оставил его в покое видимо, полагая, что дело уже сделано, а со своими душевными терзаниями Энтони разберется и сам. Но Блессингему некогда было терзаться – он искал.
Первая запись в дневнике Энтони Блессингема
«тридцатое марта 18.. года
Я нашел его! Наконец то нашел! Смог бы сделать это и раньше, если бы подумал. Крохотный черный гладкий камешек в щели потолочной балки в моей комнате, весь укутанный в вязкую смолу…
Я мог бы догадаться и раньше, ведь Холлис обшарил весь дом – кроме моей комнаты, ведь я почти не входил отсюда во время болезни! Вот почему я слышал Зов – ведь оно было ко мне так близко! Только бы оно взошло, ведь я ничего не понимаю ни в садоводстве, ни в выращивании елей! Но почему-то я чувствую, что, едва я опушу его в почву, оно сразу же начнет расти»
«Восьмое апреля
Сегодня из земли показался росток»
Спустя три месяца
Молодой человек, изрядно небритый, со всклокоченными волосами, осторожно поливал из кувшина ту самую полуразбитую вазу, в которой вырос альраун. Энтони когда-то счел, что именно она лучше всего подходит для его цели; но теперь, когда едва проклюнувшийся росток чахнул, ни дюйма не прибавив в росте за прошедшие три месяца, он во всех своих поступках готов был усмотреть непоправимые ошибки.