Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
Но сегодня я собиралась отстоять свое право делать нужную работу. Я знала, что стоит мне растеряться, недостаточно твердо стоять на своем, как Дэвис немедленно повернет разговор так, что я буду выглядеть лентяйкой, не желающей выполнять свои прямые обязанности.
И как только я дошла до боевой точки кипения, как выяснилось, что еще и рентген не нашел лучшего времени, чтоб выйти из строя: пришлось вызывать и ждать специалиста по обслуживанию медтехники.
Прибыл специалист весьма
– Врачам нельзя доверять технику! – поздоровался он, и продолжал развивать эту тему все время, пока копался во внутренностях аппарата.
Я крутилась рядом, ожидая, пока Флауэрс поставит диагноз. Наконец он распрямился.
– Здесь у вас…
Меня обдало потоком узкоспециальных терминов.
– Но вы можете это починить? – это было все, что меня интересовало.
– Кончено, – словно бы даже оскорбился техник. – Уж если я с томографом справился…
– А что, его кто-то уже сломал? – заинтересовалась я.
– Нет, просто включали без меня, – угрюмо произнес Флауэрс. – И чуть не сломали! – Если кто-то знает только про две кнопки в аппарате, то, по крайней мере, не надо бить по ним кулаком!
– А кто… – начала я, но Флауэрс вдруг замкнулся, показывая мне, что не настроен развивать эту тему.
Решив устроить себе маленький отдых перед разговором с Дэвисом, я включила кофеварку и села писать заключения. Работа несложная, и я сама не заметила, как погрузилась в раздумья по поводу вчерашней встречи. Стоило вспомнить перекрытый выход и любопытство, с которым он рассматривал мое лицо, как в горле пересыхало, и я снова поражалась собственному упрямству и безрассудству.
И тут у меня в голове словно вспыхнула спичка.
Девушка, уволенная на следующий день после смерти Дэя! Надо полагать, что уволила ее миссис Дэй? Если непосредственно перед похоронами у вдовы не нашлось другого занятия, то здесь должно быть что-то очень личное, а самый банальный ответ обычно самый правильный.
Оставалось придумать предлог для визита. Подсказкой мне стала сама дата увольнения.
… Норма Мортенсон жила в многоэтажном доме на окраине Танвича. Звонок возле ее двери висел, как полувыбитый глаз, на ниточке провода, стены расписаны ругательствами и любовными признаниями, а на сером коврике и дальше по коридору валяются золотистые и алые кружочки конфетти.
Звонить пришлось долго, хотя хлипкая дверь не мешала слышать, как пронзительное дребезжанье разносится по всей квартире. Наконец я услышала громкое хрипловатое «Иду!».
Дверь открылась, на меня с порога недовольно смотрела русоволосая девушка лет двадцати, пальцами пытаясь распрямить слежавшуюся прическу и убрать конфетти из растрепанной шевелюры. Симпатичное личико, хотя круги под глазами и напухшие веки никого не красят; и фигура суккуба, на которой даже махровый халат смотрелся как маленькое черное платье.
– Вы кто? – она скользнула взглядом по моему лицу,
– Я… новый помощник бухгалтера, занимаюсь «Флоренцией». Судя по нашим ведомостям (я взмахнула бумагами, молясь, чтобы она не взглянула на них слишком пристально), – ресторан не выплатил вам премию.
– Премию? – удивилась девушка и наконец отступила в сторону. – А сколько?
– Пятьдесят долларов, – скромно ответила я.
– Заходите, – Норма улыбнулась, сверкнув белыми зубами. – У меня тут небольшой бардак…
Ага, или маленький – в масштабах вселенной, – хаос. Сплющенные банки из-под пива, наполовину сдутые шарики в пластиковых тарелках, вездесущее конфетти на вытертом ворсе дорожки.
– Вчера праздновали? – я постаралась, чтобы мой голос звучал нейтрально.
– Ага, – Норма привела мня в гостиную, где из обстановки был только диван и заваленный журналами столик. В углу комнаты блестел застежками чемодан цвета кофе с молоком, а рядом приткнулась небольшая элегантная сумка.
– Праздновали… мой отъезд из этой дыры!
– Переезжаете? Нашли новую работу?
– Да! Угадай, какую? – вытащив из-под журналов помятую пачку, Норма закурила. Зажигалка у нее была почти такая, как в доме у Маркато, даже с обрывком медной цепочки, которой она некогда крепилась к плите.
– Будешь?
– Спасибо, я лучше свои. Так что за работа?
– Нью-Йорк. Студия Эдисона. Я буду дублершей у самой Джин Харлоу!
Норма вскочила с дивана и кокетливо повернулась вокруг своей оси – как балеринка в музыкальной шкатулке, – предлагая мне оценить сходство. Если бы я еще помнила, кто такая эта Джин…Кажется, актриса или певица. Нет, точно актриса, у певиц ведь дублерш не бывает.
– То есть во «Флоренцию» вы возвращаться не собираетесь.
– Вернуться в «Флоренцию»? Ты что, шутишь? Да что я там хорошего видела? Кстати, где мне нужно расписаться за премию?
Положив купюру в сумочку, вытащенную из-под засаленных диванных подушек, Норма усмехнулась:
– Последний привет от дорогуши Колли. На дорожку.
– Дорогуши Колли?
– Да ладно тебе, не притворяйся, – хохотнула она. – Не может быть, что тебе еще не рассказали, что Колли любил со мной работать в ночную смену.
– Кстати, – вдруг забеспокоилась она. – У тебя неприятностей не будет, что ты мне эти деньги отдала?
– А почему у меня должны быть неприятности? Я расчетную ведомость три раза проверила.
– Ну да, ну да. Только твоя новая хозяйка если и выпишет мне премию, то оплачивать ее будет пинками под задницу. Ты лучше возьми их обратно, у меня на дорогу хватит.
Норма начала копаться в сумочке, я запротестовала, и она дала себя уговорить.
– Слушай, кофе хочется после вчерашнего просто адски, – наморщив лоб, сказала она. – А ты выпьешь чашечку?