Пепел острога
Шрифт:
Ансгар, ища примирения и взаимопонимания, хотя и не признавая своей вины за совершенное другими, первым протянул сотнику руку. Сотник сомневался не долго и пожал ее крепко, убедив юношу в том, что его рука действительно чрезвычайно сильная.
Мир был установлен. Теперь можно было договариваться о сотрудничестве.
Но чтобы переговоры стали переговорами равных сторон, следовало и расположиться в равных условиях. Здесь уже шаман проявил смекалку, отодвинул от противоположной стороны стола кресло воеводы и притащил от стены вторую лавку, точно такую же, как первая, на которой сидел и Ансгар с товарищами. И помог ему в этом до того
– Как ты назвал колдуна? – спросил шаман молодого конунга.
Славянскую речь сирнанина Ансгар понимал с трудом, тем не менее, понимал, как и сирнанин такую же славянскую речь урманина, но произносимую с другим акцентом.
– Гунналуг… – ответил Ансгар. – Он швед, по происхождению из младших ярлов, живет и служит в Доме Синего Ворона у своих родственников, и во время отсутствия главы Дома замещает того. Ты слышал это имя?
– Я боюсь оказаться неточным, но мне кажется, когда жгли и грабили Куделькин острог, кто-то окликал колдуна именно так.
– Ты присутствовал там? – спросил Ансгар.
– Я камлал и смотрел на все, что и как там было, только через два дня после события, – как о чем-то естественном сообщил Смеян. – Сначала глазами суслика, потом глазами белой совы. У совы острый взгляд и тонкий слух. Вот только незнакомое имя я мог забыть. Но, мне кажется, звали именно так. Какой-то воин с красным шрамом через все лицо. Он носил косички в бороде и вплетал в косички разноцветные ленты.
– Да, есть такой в окружении Торольфа, – с удивлением согласился Ансгар. – Его зовут Красный Нильс. Но как ты, шаман, увидел все это?
– Просто… – ответил Смеян. – Мне бубен помог…
Он не вдавался в объяснения, но в бубен все-таки едва слышно ударил кончиками пальцев, вызывая неуместный, казалось, в этом помещении долгий рассыпчатый звук, плавно переходящий из звона в шепот.
– Смеян же говорит – он камланил, – сказал сотник Овсень. – Он путешествовал в прошлое. Но сейчас не время это объяснять. Подойдет момент, сам увидишь… Пока мы будем считать, что там был именно Гунналуг. Или с конунгом Торольфом мог быть…
– Нет такого конунга, – перебил сотника Ансгар. – Надеюсь, и не будет никогда. Торольф – только ярл. И звать его иначе нельзя.
– Пусть так. Это не мое дело. Меня интересует вот что. Какой-то другой колдун мог быть в окружении ярла Торольфа?
– Сильный колдун… – добавил Смеян. – Очень сильный колдун. Я сильный шаман, но колдун сильнее меня.
– В окружении ярла мог быть любой колдун. Их в наших землях много. Но по силе с Гунналугом никто сравниться не может. Колдуны разные бывают… Одни свадьбы устраивают, невесту в дом приводят или жениха к невесте… Другие попутный ветер в море посылают… А Гунналуг дает победу в войне и помогает бороться за власть. И сам власть имеет. И все остальное, мелкое, умеет тоже. Один из немногих, кто правильно предсказывает погоду и даже, как говорят, сам делает ее. Он человек знатный, как я сказал, шведский ярл, представитель сильного Дома Синего Ворона, но власть имеет другую, своими колдовскими методами воздействуя на людей.
– Когда шведы напали на наш драккар, – сказал Хлюп, – на их драккаре тоже был колдун, он многих с ног свалил, и пытался свалить конунга Ансгара, но меч Кьотви отбивал все его удары…
– Наверное, было не так, – сказал сам конунг. – Я не видел
– Мы вместе к Даляте сходим, – сказал молодой стрелецкий десятник, до этого молча слушавший разговоры. – Кузнец выковал для стрелецкого лука какой-то новый прозор [105] , который намного увеличит силу удара стрелы. Сам Далята говорит, что с этим прозором не смогли справиться уже шесть известных стрельцов. Просит меня попробовать. Если я не справлюсь, говорит он, больше таких прозоров он делать не будет.
105
Прозор – обычно костяная, реже металлическая пружинная пластина, увеличивающая силу натяжения лука. Именно благодаря прозору славянские луки превосходили арабские, хотя делались по одной многослойной технологии. Но наличие прозора казалось арабам лишним, потому что с таким луком могли справиться только единицы.
– Тебе еще рано, – возразил сотник. – Рана может от натуги открыться. И руки еще прежней силы не набрали. Не справишься с первого раза, Далята отдаст прозор кому-то другому. Лучше потерпеть. Вернемся с честью, покажешь себя. Тем более, Далята, если этот прозор отдаст, сделает другой. Волноваться тебе не с чего и торопиться не следует.
Волкодлачка из-под стола толкнула носом руку сотника, словно подтверждая совет.
– Я уже несколько дней готовлюсь, разминаю руку, чтобы прежнюю силу вернуть. Кажется, рука уже в порядке.
– Там, к прозору, Далята еще что-то предлагает. В качестве приза, – сказал Овсень.
– Да, но я так и не понял с путаных слов посыльного. Какая-то специальная планка, которая позволяет точно прицеливаться, когда цель едва-едва достигаема для стрелы. Но без этого я бы обошелся, а вот прозор перед таким дальним походом пришелся бы мне кстати. Сходим вместе, конунг. Сегодня же вечером.
– Хорошо, – согласился Ансгар. – Но воевода Вихорко говорил, что вы готовитесь в дорогу.
– Готовимся, – сказал Овсень. – Мы собираемся отплыть завтра к обеду. Раньше, скорее всего, не наберут гребцов на ладьи. Если наберут, то поплывем с утра.
– Это будет не одна ладья? – удивился конунг.
– Три. В одной моя сотня вместе с лосями и с лошадьми не поместится. Может быть, получится и четыре…
– Так ты идешь всей сотней!..
Ансгар непритворно обрадовался. Он-то рассчитывал, что Овсень станет его попутчиком только с той компанией, что пришла на встречу.
– Не только я один хочу выручить свою жену и дочь. Почти у всех в моей сотне есть в семьях потери, и одни хотели вернуть своих родных, другие отомстить за своих, если те погибли.
Юный конунг не ожидал такой удачи. Он расстраивался, что потерял дядю с двадцатью воинами-гребцами, и его теперь некому поддерживать. А вместо двадцати человек получил в помощь целую сотню опытных бойцов. Если их соединить с воинами отца и с воинами Фраварада, то получится сильный отряд, который будет не по зубам ярлу Торольфу или, по крайней мере, уже установит равновесие сил. А ведь именно к Торольфу решил направиться Овсень. Значит, делая одно дело, каждый из попутчиков сделает и свое.