ПЕПЕЛ В ПЕСОЧНИЦЕ
Шрифт:
Учитывая, что вокруг царил полувоенный бардак и хаос, идти надо немедленно пока не произошло опять что-нибудь. От щедрот Коновалец дал на отдых целых полчаса, а затем пинками загнал Ибрагима с Максимом в «Ниву».
В последний момент к машине резво подбежал дед.
– Внучки! Вы если что - на улицу Героев России заезжайте. Дом пять, квартира четырнадцатая. Там дочка моя. Скажите, что Михаил Егорыч прислал. Я, то есть. Скажите, что все хорошо у нас, живы, здоровы.
– Да уж куда здоровее-то. – хмыкнул Ибрагим. – Спасибо дед. Пока.
– Вам, вам спасибо, внучки!
– крикнул дед и попытался поцеловать Ибрагиму
От неожиданности Ибрагим нажал на газ, машина двинулась задним ходом, и дед упал. Поднялся и еще какое-то время шел за машиной, махая рукой и почему-то улыбаясь.
Новое здание Новосибирского Государственного Университета, дорогое, отделанное серым камнем, с зеркальными окнами было со всех сторон окружено начатыми, но не законченными стройками. Недавно в это место вложили огромные средства – планировали создать еще один заповедник науки и высоких технологий. Опять не сложилось.
Охранник лениво занес в компьютер данные липовых паспортов и пропустил Максима и Ибрагима в здание. Сразу за постом висел стенд с расположением факультетов и кафедр. Факультет истории значился на втором этаже.
– Скажите, а где можно найти профессора Алиева? – Максим обратился с вопросом к пробегавшему по коридору второго этажа мужчине одетому в хороший, дорогой, но перепачканный мелом костюм.
– Только что был тут – в двести восьмой.
Мужчина махнул рукой в сторону двести восьмой и затопотал вниз по лестнице.
В двести восьмой было темно. Ибрагим нащупал на стене выключатель и нажал его. Вспыхнул яркий больничный свет.
– Никого?
– Т-с-с-с…
Ибрагим приложил палец к губам и прислушался. Максим приумолк и медленно повел головой. Из-за двери, ведущей в комнату преподавателя, раздавались странные звуки – стук стекла о стекло и скрип.
Максим подергал ручку двери. Заперто. Тогда он отступил на шаг и не обращая внимания на пытавшегося его остановить Ибрагима, шарахнул сапогом в дверь. Со скрипом и треском косяк разлетелся на щепки, и дверь, открывшись в обратную сторону, повисла на нижней петле.
– Вы не могли бы, молодые люди? – профессор, оторванный от изрядно растрепанной студентки, был несколько расстроен.
Максим сначала хотел извиниться, но вместо этого брякнул:
– У вас пять минут.
И закрыл дверь. Настолько насколько это было возможно.
– «У вас пять минут!» - передразнил Ибрагим.
– Ехали к гению, а приехали к ёбарю. – охарактеризовал свое разочарование Максим.
– У гения могут быть слабости.
– Вот ты гений? А слабости у тебя есть?
– Я – серая посредственность. Мне не положено.
– Ну-ну.
Сначала из двери выбежала студентка. Пробежала мимо молодых людей и скрылась в коридоре. «Страшненькая какая!» подумал Максим. Затем, поправляя галстук, вышел и профессор.
Профессор Алиев был мужчиной в самом расцвете сил – лет пятьдесят и больше всего по виду напоминал птицу ворона – носатый, черноглазый, даже при невысоком росте умудряющийся смотреть на собеседника сверху вниз, держа при этом голову немного набок. Сходство завершала профессорская манера держать руки за спиной, словно сложенные крылья.
– Чем обязан такому – профессор кивнул на выкорчеванную дверь, - вниманию?
– ФСБ.
– А я уже догадался, что не почтальон.
Максим
– У нас для вас письмо от Юрия Сергеевича.
– Какого Юрия Сергеевича?
– Не надо шутить со мной Салим Рашидович. Для этого я проделал слишком долгий путь. Я имею в виду Юрия Макарова. Вашего друга. Вот возьмите. Это он просил передать вам.
Профессор взял в руки телефон, отлистал черновики сообщений прочел уже виденное Максимом письмо. Усмехнулся и, сняв заднюю крышку, достал сим-карту. Взял в руки свой мобильник, и заменил свою карту на только что извлеченную.
– Вот собственно и все. Список, который вы хотели получить – это контакты на сим-карте. Контакты могут записываться двумя способами: на основную память телефона или на сим-карту. Те контакты, которые записаны на сим-карту и есть те, что нужны.
– То есть мне не нужно было таскать повсюду этот гроб? Можно было просто взять сим-карту?
– Нет. Ваш шеф не так прост. И вы это сами прекрасно знаете. Ведь таким образом сим-картой мог завладеть кто угодно. Например, вот он. – Профессор указал пальцем на Ибрагима. – А в планы Юры это не входило. Курьер должен был знать, как сохранить информацию, но не знать, где она хранится и как ее извлечь. Нет. Эта сим-карта не может существовать вне устройства, постоянно воздействующего на нее магнитным полем – рассыпается. Недостаток такой системы в том, что она жрет чудовищное количество батареек. Кроме того, она может быть прочитана только мобильником на который заранее настроена. В данном случае – моим.
– Так что за список?
Этот список Юра составил по моей просьбе. Дело в том, что я, в отличие от вашего замечательного начальника не имею доступа к такого рода информации. Здесь фирмы, которые скупали последние десять лет патенты в области защиты от радиации, дезактивации, лечения лучевой болезни, вели разработки в этой области.
– А зачем?
– Хороший вопрос. Я среди коллег не пользуюсь особым уважением – считается, что я немного, так сказать, не в себе. Меня называют то фашистом, то коммунистом в зависимости от того что им в этот момент удобнее, чтобы закрыть дискуссию. Вдобавок к этому у меня есть свои недостатки – я несколько высокомерен, к пятидесяти шести годам я научился это замечать. А еще меня любят молодые девушки, что некоторым дает повод для зависти.
– Это вы к чему вообще?
– Не перебивайте. Так вот – теории мои не пользуются популярностью. Я занимаюсь историей всю жизнь. Но не просто историей, а наименее изученной и совершенно не пышной ее частью – экономикой и финансами. Тут не гремят пушки, не ходят парады, но битвы кипят не шуточные. И последствия этих битв ощущает все человечество. Будете вино? Подарок от благодарных студентов, между прочим.
– Студенток.
– Не будем уточнять.
– На работе не пью.
– Я почему-то так и подумал. Такие молодые и такие старые. А я – стар, но очень молод. – профессор раскупорил бутылку и налил себе в стакан. – Так вот, люди привыкли воспринимать историю, как историю взаимоотношений государств и классов, наций. Это верно только отчасти. Точнее говоря это верно только в начале истории. Очень красивый период: походы, завоевания, военные вожди. Но со временем на сцене истории появляется новая сила – апофеозом ее развития становится двадцатый век.