Пепел звезд
Шрифт:
Марина открыла бар, достала бутылку водки, налила полный стакан, выпила залпом. Но успокоение не приходило.
– Прости меня, Антон, за этот спектакль. Но я не собираюсь быть пешкой в чужой игре.
Виталий Кротов и его кореш Павел Мелешко по кличке Мерин мчались по ночной Москве в черном бронированном «шестисотом», весело обсуждая прошедший день и визит к Марине.
– Ой, Ё… ну и дура, – ржал Мерин. – И где он такую откопал?
– На помойке, где ж еще. Хоть бы всплакнула, лярва. Все ж «бабки» на нее тратил. Где еще себе такого найдет, пигалица. Да хрен с ней. Досье на меня куда дел, сука?
– А может, и не было его? Блеф!
– Фотограф тот раскололся.
– Может,
– Не знаю. Но если у Профессора – с ним можно договориться. Он не такой идиот, как Гром, на рожон не полезет. Тем более теперь.
– Да, промахнулся Тарантино на сей раз.
– Стареет. Ничего, если что – можно и повторить.
– Ну! – снова заржал Мерин. – Интересно, куда Гром свои «бабки» дел?
– В предприятия вложил. Пропали теперь. Да пес с ними! – Кротов похлопал дружка по плечу. – Главное – путь свободен! Выборы впереди! Там такие «бабки» намоем – мама дорогая! «Сделаем» эту долбаную страну по полной программе!
– Ну! – восхитился Мерин. – А меня премьером сделаешь?
– Само собой, чучело! Мы же в одной упряжке! – Кротов довольно улыбнулся. – Давай, поворачивай в «Кристалл». Сегодня должно везти. Заодно помянем кореша нашего Грома, спаси Господи его грешную душу.
Мерин довольно заржал, разворачиваясь в сторону казино.
Подождав некоторое время и убедившись, что незваные гости больше не вернутся, Марина заперла двери на все имевшиеся замки. Не сразу нашла то место на стеновой панели в холле, куда требовалось приложить ладонь. Потом – глаз.
Сейф был полон. На верхней полке деньги. Много денег. Долларов. Чиркнуть спичкой – то-то славный получится костер.
Ниже бумаги. Аккуратно разложенные по стопочкам. С кучей гербовых печатей… «Акционерное общество… Финансово инвестиционная компания… Частная собственность. Контрольный пакет акций. Доля в уставном капитале… Цифры, цифры, цифры… Зачем ей все это? Взяла еще одну, наугад… Пальцы затряслись, как у Степаныча после длинного запоя… „Завещание.“
«…Громов Антон Викторович… все движимое и недвижимое имущество… длиннющий перечень домов, особняков, вилл, автомобиле… Буквы сливались и разбредались вновь… Ницца… Менорка… Сан-Франциско… Лос-Гатос… Она даже не знала, где это…
Моей жене Громовой Марине Ивановне…
Дата: 31 декабря 1998 г.»
Отбросив листок, точно он укусил ей палец, Марина закрыла лицо руками. Они поженились тридцатого. Антон шутил, что это самая скромная свадьба в истории мафии… Она смеялась – другой не нужно. Он еще сказал, что она не представляет до конца, во что ввязалась… а то бы передумала.
А на следующий день пошел к нотариусу составлять завещание…
Пол вокруг постепенно застилался черно-белым бумажным ковром.
Красный пакет. Без подписи. Снова бумаги, негативы, дискета, фотоснимки… Но Антона на них не было. Ксерокопия из уголовного дела: Крынкин Виталий Васильевич 1948 г. р… Далее – список номеров статей, ничего ей не говорящий, как и фамилия. Кто это Крынкин и что он здесь делает?
Марина вгляделась в блеклую копию фотографии и ахнула – на нее смотрел Виталий Кротов.
Так вот что ему было нужно здесь. Следующее предположение было ударом молота по наковальне измученной головы, не из-за этого ли дерьма она стала вдовой? Марина с ненавистью швырнула пакет на пол, дала ему пинка, но что-то мешало избавиться от него полностью. Способность к соображению постепенно утрачивалась. Она посмотрит все это потом. Позже. Не сейчас. Марина уже закрывала сейф, когда заметила эту кассету, ощутив внезапно укол меж ребер. На обложке размашистым почерком Антона значилось: «Моей жене».
На ватных ногах она побрела в комнату проверить, не разбито ли видео, но оно было в порядке. Горло перехватил удушливый спазм:
– Марина, моя милая, дорогая девочка… Не знаю, когда ты найдешь эту запись. Лучше бы не скоро. Я не умею хорошо говорить… – эта его неподражаемая усмешка… – В общем, я любил тебя так, как никогда и никого в моей идиотской жизни. Ты была ее единственным светом. Как же поздно я тебя встретил! Мне будет не хватать тебя здесь. Черт, какие глупости я несу! Не переживай обо мне сильно, ладно? Все нормально. Посмотри мои бумаги. Думаю, ты сумеешь в них разобраться. Главное, я рад, что смог исполнить твою мечту – ни от кого не зависеть. Ты можешь воспользоваться всеми моими вкладами в банках Женевы, Цюриха, Тель-Авива и Вашингтона. Также я вложил немалые средства в легальные надежные Западные компании. Черт возьми, это было непросто. Ты можешь продать пакеты акций Совету Директоров. Там не в России – не обманут. Если что не поймешь, спроси у Аркадия – он мужик свой. Был моим единственным другом. Но вообще-то я завтра помирать не собираюсь, введу тебя в курс дел помаленьку… Ну, а если не успею – прости. Найдешь такой красный пакет – отдай Профессору. Или уничтожь. Он тебе совсем ни к чему. Еще одна у меня просьба: я там вложил в конверт «двадцатник» – для сына. Адрес я написал. Передай, пожалуйста. Его зовут Егор. Пусть учится. Может, и вправду, кем станет. Ну вот, пожалуй, и все. Нет, еще кое-что. Я был неправ, когда говорил что ты такая, как я. Я просто боялся тебя потерять. Типичный мужской эгоизм. Живи нормальной жизнью. Продай этот дом, начни все сначала. Выходи снова замуж за хорошего парня. Роди детей…
– Заткнись! – допитая бутылка полетела в телевизор. Раздался хлопок и треск. По погасшему экрану, как огромные черви, расползались рваные швы…
– Ты обещал не бросать меня, Антон! Почему ты не взял меня с собой?! На кой хрен мне твои миллионы?! Я хотела быть в белом! Ослепительно-белом…
Упав в перевернутую постель, как в разрытую могилу, она дала, наконец, волю своему отчаянию. Одна в пустом доме. Долго рыдала, выкрикивая то признания, то проклятия, пока не забылась в тяжелом одурманивающем сне. А потом ей пригрезилось, что она тоже умерла. И им с Антоном больше нечего бояться. Они соединились вновь и занимались любовью на острове таком малюсеньком, что кругом одна вода, а они одни на крохотном клочке суши. И их то и дело захлестывают прозрачные, как платья Монтана, волны.
Глава 2
Несколько вечеров спустя Ада сидела в небольшом уютном зальчике одного из негромких московских ресторанов, где свечи на столиках, тихая музыка, игра света и тени. Ей нравилось здесь бывать, никакой помпезности, громких имен и ярких красок. Можно было посидеть с бокалом «Кампари» и подумать обо всем.
О неожиданном примирении с матерью. До полного взаимопонимания еще далеко, но первый шаг уже сделан. А худой мир, как водится, лучше доброй ссоры.
О Борисе. Сколько она ни убеждала себя, что их встреча – мимолетный «курортный» роман, но когда его самолет резво побежал по взлетной полосе, замер, а затем неуклюже взмыл ввысь, Аде показалось вдруг, что он уносит в дальнюю страну частичку ее неуспокоенной, блуждающей в поисках своей формулы счастья, души.
О Марине. Ей было по-настоящему больно за подругу. После похорон Марина словно отгородилась ото всех невидимой, но толстой, как стекло в аэропорту, стеной. Она не выходила на работу (Тому впору было увозить на «Скорой»), отказывалась от всяческих контактов, разговоров, помощи: «Простите, но я должна пережить это сама.» Ада испугалась, что подругу может постичь Юлькина участь, но Марина по телефону отрезала: «Не волнуйтесь за меня. Я уже большая девочка. К тому же у меня слишком много дел ЗДЕСЬ.»