Пепельные цветы
Шрифт:
– И я, - озвучил он давно придуманное для него кем-то оправдание.
– Я врагов у-убивал.
– Мой Джанко врагом не был. Ни тебе, ни другому кому, - глухо произнесла цыганка.
– Т-тэ-э-так вышло. Ошибка. Прости.
– Не прощу. Я бы тебе отомстила, но бог тебя наказал уже.
– Д-да уж, это за ним н-не засохнет. П-под мину п-пэ-э-подвёл. Т-там т-тэ-э-только я один и остался от вэ-э-всего взвода.
– Подумай, зачем он тебе жизнь оставил.
– Ж-жизнь?
– он постучал костяшками пальцев по протезу.
–
– И это — тоже, - кивнула цыганка.
– Он слабак. П-пэ-э-росто не смог д-до-обить.
– Просто он любит тебя, - возразила Джайя.
– Не смотря ни на что — любит. Даёт тебе исправить сделанные ошибки.
– Н-надо же, - усмехнулся Деллахи.
– Т-такой душка!.. Л-лэ-э-ладно, к чёрту бога.
– У неё сынбудет. Я сегодня на неё гадала.
– Сын...
– улыбнулся Деллахи. И тут же улыбка исчезла с его губ.
– Н-не будет. Ничего уже не б-бэ-э-будет. П-пять дэ-э-дней осталось.
Из-за двери появилась Гленда. Осторожно оглядела гостиную. Увидев, что здесь только Джайя и он, вошла.
– Джайечка, - обратилась она к цыганке.
– Тебя там Меган зовёт. Она у себя.
Цыганка спохватилась, кивнула и, бросив многозначительный взгляд на Деллахи, ушла.
Девушка застыла у двери в неловкой позе, сложив руки за спиной. Он смотрел на неё, незаметно улыбаясь.
Деллахи всегда хотел дочь. Дочери у него никогда не будет. У него вообще никогда больше никого не будет. Как хорошо, что это «никогда» продлится совсем недолго — несколько дней.
– Спасибо вам, мистер Деллахи, - смущённо выдохнула Гленда.
– З-за что?
– За вистл. Это так мило с вашей стороны!
Он улыбнулся.
– Я д-даже не знаю, у-умеешь ли ты играть... Но м-маленькому б-бэ-э-будет п-полезно. Хотя бы п-пэ-э-росто звуки.
– В школе я играла немного на флейте. Даже в школьном оркестре один раз сыграла, подменяла Джудит, она тогда болела, у неё была... Ой, впрочем, это неважно.
– Это н-настоящий старинный п-пэ-э-пенни-вистл. Мне его п-подарил один ирландец. Он... Его... М-маленькому п-пэ-э-понравится.
Гленда легко и неслышно приблизилась к дивану, села рядом.
– Спасибо, - едва коснулась его рукава, - вы очень добры, мистер Деллахи.
– М-моей дочери м-мэ-э-могло быть как т-тебе сейчас.
– Она... Она..?
– Нет-нет, - мотнул он головой.
– Её п-просто никогда не было. Я же с-сэ-э-солдат. Всю жизнь. П-пэ-э-профессиональный.
– Вы были бы прекрасным отцом, - улыбнулась она. И, спохватившись: - Да будете ещё! У вас всё впереди.
– Д-да, - кивнул он, пряча глаза.
– Да.
– Эта дурацкая война кончится (ведь кончится же?), - с воодушевлением продолжала девушка, - и снова наступит мирная жизнь. Вы женитесь. Думаю, женщины просто с ума сходили по вам...
– засмеялась лукаво.
–
– Э-э... Я знал м-мало женщин.
– Хм... Не скромничайте, мистер Деллахи!
– Я солдат.
– Вот-вот, - кивнула она.
– Статный мужчина в форме — это так... так романтично! И мужественно.
– Д-да?.. Многие н-находят это с-сэ-э-страшным.
– Ну уж нет, - подумав, ответила она.
– Вот китайцы или русские в военной форме — это действительно ужас.
– К-китайцы м-мэ-э-маленькие и совсем н-не страшные, - улыбнулся он.
– И мы их обязательно победим. Ведь правда?
– К-кэ-э-конечно.
– Вы будете крёстным моего малыша?
– П-почту за честь. К-как ты его н-назовёшь?
– Остин.
– Х-хорошее имя.
– Я постараюсь, чтобы он и человеком был хорошим. Это самое главное, я думаю.
– П-пэ-э-постарайся, дочка, - он улыбнулся, коснулся её волос жёсткой, почему-то задрожавшей рукой, погладил.
– Лишь бы ему никогда не пришлось воевать. Ни с кем, - продолжала Гленда.
– П-прости.
– За что же?
– она удивлённо подняла брови.
– Прости и всё. Ты м-молодец. Ты м-мэ-э-мужественная девушка. Д-дурацкое слово по отношению к д-дэ-э-девушке - «мужественная». Но т-ты именно такая.
– Спасибо.
Вернулась Джайя. Она была мрачнее тучи. Села на стул, напротив них, шепча что-то себе под нос.
– Ну, что там Джайя?
– тихонько спросила Гленда.
– Плохо?
– Плоха стала хозяйка наша, совсем плоха, - отозвалась цыганка.
– Помрёт скоро.
– О, боже!
– И помочь не могу, - сетовала Джайя, - никаких трав нет. Ходила сегодня. Весь остров исходила, задохнулась вся — пусто. Всё пожухло, все пеплом укрыто, как саваном. Нечем лечить её.
– С-сэ-э-совсем спятила?
– посмотрел на неё Деллахи.
– Н-нельзя т-туда ходить.
– Что же теперь делать?
– Гленда пересела к Джайе, обняла её, положила голову ей на плечо.
– Ничего, милая. Ничего не поделаешь тут. Как бог решит, так и будет. Сейчас уснула она, а проснётся ли, не ли — то богу ведомо.
– Н-не хотел бы я умереть в-во сне, - покачал головой Деллахи.
– Страшно это. И н-неправильно: что жил, что н-не жил.
– Да что же вы такое говорите, мистер Деллахи!
– воскликнула Гленда осуждающе.
– Да н-ничего такого, дочка. Это ж я т-так... ф-фэ-э-философствую.
– А-а, вот вы где!
– в комнату вошёл Липси.
– А то смотрю: тишина во всём доме. Только эти двое — Ромео с Джульеттой, хе-хе — в чулане щебечут. Да целуются ежеминутно. Счастливчики! Эх, было времечко, и я тоже... Ну да что ж теперь... Как гласит правило за номером двадцать три: не трать свои мгновения на зависть к чужим мгновениям, а лучше посвяти их тому... Впрочем, оно длинно и не аксиоматично, как говорит наш мистер Кэрролл, то бишь Ллойд.