Пепельный блондин
Шрифт:
– Вашу же мать! – громко пробормотала я.
Обошла дом в раздумьях. Можно взять какую-нибудь палку из сарая, разбить окно и войти в дом, наплевав на сигнализацию. В конце концов, я хозяйка. Однако не исключено, что, прежде чем я успею это объяснить, меня ударят, свяжут, утащат в какой-нибудь полицейский участок. А у меня что-то в последнее время аллергия на веревки на моих запястьях. На наручники тоже.
Я постояла еще минуту в раздумьях, а потом достала из сумки телефон.
– Алло? Володя, ты говорил, что ты дома. Могу я к тебе прийти? –
– Конечно! Я жду у калитки, – немедленно ответил он. Я покопалась в машине, нашла старый счет из ремонтной мастерской, распечатанный на листе бумаги, перевернула его и крупными буквами помадой написала: «Коля, иди в жопу со своей сигнализацией», оставила лист надетым на ручку двери и ушла к Володе. Странным образом, голова у меня так и не разболелась. Может быть, права Алинка, и у нас теперь в доме сглаз, плохая энергетика и порча? Она высказывала разные версии, но варианты решения проблем были настолько идиотическими, что я пока что жила вместе с порчей. Главное, что было испорчено в нашем доме, – это его хозяин Николай.
– Может, я ему позвоню? – спросил Владимир, целуя меня в шею.
Я потянулась и простонала от удовольствия. Вот еще то, что исчезает из семейной жизни, как будто бы это кто-то крадет, – объятия, поцелуи и нежные прикосновения. Целоваться? А ты зубы чистила? Массаж хочешь? Давай я оплачу тебе массажиста.
– Не надо. Я уже звонила.
– Может, он уже снова в Сети? – Владимир провел рукой по моей обнаженной спине.
– М-м-м… Он должен был подумать о том, что я вечером не попаду домой. Но ты не волнуйся, я оставила ему сообщение! – Я не стала распространяться о содержании моего «сообщения».
– А вдруг он тебя найдет тут? Вот такую? – Владимир склонился ко мне и поцеловал в губы. Я пожала плечами и потянулась к нему. Не знаю, почему, но я не слишком-то беспокоилась о том, что мой роман откроется. Наверное, по сравнению с «Бубликовым» это выглядело малозначительно. Все было и так уже достаточно плохо, так что сделать все еще хуже было сложно. Что случится, если Коля узнает? Бросит меня? Плевать! Мы и так не слишком-то вместе.
– Ты так изменилась за последнее время. Ты знаешь, иногда мне кажется, что у тебя есть какой-то свой хитроумный план «Б», о котором ты никому не говоришь. Хотел бы я знать, что ты думаешь на самом деле. – Владимир лежал лицом ко мне, близко-близко, и пристально смотрел на меня. Я привстала и поцеловала его в нос.
– Никакого плана «Б». Не знаю. После того, что случилось… Такое чувство, что я потеряла что-то важное, что мешало мне всю дорогу. Как если бы мне вдруг выдали разрешение на все, что угодно.
– Не понимаю.
– Я теперь ничего не боюсь. Если он найдет меня здесь, значит, такая у него судьба.
– Нет, все еще не понимаю. Почему бы тогда просто все ему не рассказать.
– Э, нет – это скучно и неинтересно.
– Можешь повторить еще раз? – Владимир усмехнулся. – Я попробую сосредоточиться. Все-таки ты говоришь загадками.
– Когда ты
– Ты его больше не любишь? Совсем? – Володины глаза потемнели, он пристально посмотрел на меня. Я смутилась и отвернулась. Этот вопрос был мной еще не решен окончательно. Я не знала, как на него ответить.
– У тебя такой холодный взгляд. Наверное, это потому, что глаза цвета льда.
– Цвета льда? Они просто голубые, – пожала я плечами.
– Голубые – это другое. А у тебя – светло-голубые. Светло-светло-голубые. Как айсберг.
– Айсберги белые. У меня что, белые глаза? – рассмеялась я.
– Айсберги бывают очень даже голубые! Они называются «глетчеры» и знамениты своей голубизной.
– Гомосексуальные глетчеры! – захохотала я, откинувшись на подушки.
Владимир повалился на меня и придавил своим красивым, удивительно сильным телом. Впрочем, ничего удивительного, если мужчина каждый день тренируется. У всех есть спортивный зал в доме, у Володи он тоже был. Но он, в отличие от большинства жителей нашей деревеньки, им пользовался.
Муж вспомнил обо мне только глубоко за полночь. Он был на другом конце города, организовывал какие-то неожиданные проверки. Любит Николай это дело – неожиданные проверки. Поймать мужиков за разгадыванием судоку и распитием «чайковского» – это ж так увлекательно! Николай очень любит все контролировать и решать. Если так вдуматься, все решения в моей жизни были приняты именно им. Некоторые из них даже без предварительного обсуждения со мной. Некоторые – невзирая на мои истошные вопли и протесты.
Я привыкла. Да, ко всему привыкаешь. Но, как выяснилось, не забыла и не была рада такому положению вещей. Почему-то теперь все выплывало наружу, и я злилась, я вспоминала, мне хотелось подойти и высказать ему все, что было недосказано или недослушано, отброшено со словами: «Не грузи меня этим, бл…дь, сейчас, и без тебя проблем навалом!»
Я мечтала накричать на него, сказать, что теперь мне не до него! И залепить ему наконец ту пощечину, которую я в свое время не залепила, хотя очень, очень хотела. Но я ничего этого не сделала. Зато теперь я спала в объятиях Владимира, и этого было достаточно. Мне было наплевать на то, как это отразится на моей текущей семье.
Однако не случилось ничего. Возможно, именно потому, что мне было на все плевать, Николай проявил удивительное тугоумие пополам с толерантностью, которой я в нем даже не предполагала.
Он получил «сообщение» около часа ночи, когда добрался до дома. Я хотела бы посмотреть на его лицо, когда он читал мою записку. Владимир, чистая душа, совершенно искренне решил, что я оставила мужу нормальное, человеческое сообщение. Что-то вроде: «Я не смогла попасть в дом, не дозвонилась и пошла к соседям, ищи меня у них». Но нет!