Перебежчик

Корнуэлл Бернард

Дверь открылась, и вошел тощий и бледный человек. С одного плеча у него свисала кожаная сумка, а редкая бородка обрамляла подбородок. Его щеки и верхняя губа сияли поле утреннего бритья, а лейтенантский мундир выглядел безупречно - вычищен так, что не осталось ни пятнышка, а складки отутюжены до остроты ножа.

– Доброе утро, - робко произнес он.

– Отвечай офицеру, дерьмо северное, - рявкнул охранник по имени Эйб.

– Доброе утро, - отозвался Старбак.

Лейтенант отряхнул сиденье стула и сел, вытащив из кармана очки и надев

их. У него было худое лицо с выражением крайнего оживления, словно у нового священника, явившегося в устоявшийся приход.

– Старбак, не так ли?

– Да.

– Обращайся к офицеру "сэр", мусор!

– Ладно, Хардинг, не нужно, - лейтенант нахмурился в явном неодобрении грубости Хардинга. Он положил кожаную сумку на стол и вытащил из нее папку. Развязав ее зеленые ленточки, он открыл ее и осмотрел лежащие внутри бумаги.

– Натаниэль Джозеф Старбак, так?

– Да.

– В настоящее время проживаете на Франклин-стрит, в доме старика Бурреля, так?

– Я не знаю хозяина дома.

– Джошуа Буррель, торговец табаком. Семья сейчас переживает тяжелые времена, как и многие в наши дни. Что ж, давайте посмотрим, - лейтенант откинулся назад, так что стул угрожающе заскрипел, а потом снял очки и устало потер глаза.

– Я задам вам пару вопросов, Старбак, а ваша роль, как вы могли бы догадаться, заключается в том, чтобы на них ответить. Обычно, конечно же, подобные вещи делаются в законном порядке, но сейчас война, и боюсь, что необходимость вытащить из вас правду не может ждать всей этой канители с адвокатами. Это понятно?

– Не совсем. Я не знаю, какого дьявола здесь делаю.

Охранник за спиной Старбака предупреждающе рявкнул в ответ на наглое поведение Старбака, но лейтенант поднял руку в успокаивающем жесте.

– Вы это узнаете, Старбак, обещаю, - он снова водрузил очки на нос.

– Забыл представиться. Какая невнимательность. Меня зовут лейтенант Гиллеспи, лейтенант Уолтон Гиллеспи, - он произнес это имя так, словно ожидал, что Старбак его узнает, но тот просто пожал плечами. Гиллеспи вытащил из кармана кителя карандаш.
– Начнем? Где вы родились?

– В Бостоне, - ответил Старбак.

– Где именно, будьте добры.

– На Милк-стрит.

– В доме ваших родителей, правильно?

– Бабушки и дедушки. Родителей матери.

Гиллеспи сделал пометку.

– Где в настоящее время проживают ваши родители?

– На Ореховой улице.

– До сих пор там живут? Прекрасно место. Я был в Бостоне два года назад и имел честь прослушать проповедь вашего отца, - Гиллеспи улыбнулся этому явно приятному воспоминанию.

– Продолжим, - сказал он и задал Старбаку несколько вопросов о его школьных годах и учебе в Йельском теологическом колледже, как он оказался на Юге в начале войны и о службе в Легионе Фалконера.

– Что ж, пока неплохо, - заявил Гиллеспи, прослушав рассказ о событиях на Бэллс-Блафф. Он перевернул страницу и нахмурился, прочитав то, что там написано.
– Когда

вы впервые встретились с Джоном Скалли?

– Никогда о нем не слышал.

– С Прайсом Льюисом?

Старбак покачал головой.

– С Тимоти Уэбстером?

Старбак просто пожал плечами. чтобы показать свое неведение.

– Понятно, - произнес Гиллеспи тоном, который предполагал, что отрицание Старбака его совершенно озадачило. Он сделал пометку карандашом, все еще хмурясь, а потом снял очки и помассировал переносицу.
– Как зовут вашего брата?

– У меня три брата. Джеймс, Фредерик и Сэм.

– Их возраст?

Старбаку пришлось задуматься.

– Двадцать шесть или двадцать семь, семнадцать и тринадцать.

– Самый старший. Его имя?

– Джеймс.

– Джеймс, - повторил Гиллеспи, словно никогда раньше не слышал этого имени. Внезапно во дворе закричал какой-то мужчина, и Старбак четко различил звук хлыста, рассекающего воздух, а потом с щелчком обрушившегося на жертву.
– Я закрыл дверь, Хардинг?
– поинтересовался Гиллеспи.

– Очень плотно, сэр.

– Здесь так шумно, так шумно. Скажите мне, Старбак, когда вы в последний раз видели Джеймса?

Старбак покачал головой.

– Задолго до начала войны.

– До войны, - повторил Гиллеспи и записал это.
– А когда вы в последний раз получали от него письмо?

– Тоже до войны.

– До войны, - снова медленно повторил Гиллеспи, а потом достал из кармана маленький перочинный ножик. Он открыл его и заточил карандаш, тщательно собрав остатки древесины и грифеля в кучку на краю стола.
– Что вы можете сказать об Обществе снабжения армии Конфедерации библиями?

– Ничего.

– Понятно, - Гиллеспи отложил карандаш и откинулся назад на шатком стуле.
– А какие сведения вы послали своему брату относительно расположения наших сил?

– Никаких!
– протестующе выкрикнул Старбак, наконец начиная понимать, по какому поводу поднялся весь этот шум.

Гиллеспи снова снял очки и вытер их о рукав.

– Я уже упоминал ранее, мистер Старбак, что мы вынуждены, к большому сожалению, идти на крайние меры, чтобы установить истину. Обычно, как я сказал, мы ограничены положенными по закону процедурами, но чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер. Вы понимаете?

– Нет.

– Позвольте спросить еще раз. Вы знаете Джона Скалли и Льюиса Прайса?

– Нет.

– Вы состояли в переписке со своим братом?

– Нет.

– Вы получали письма на имя Общества снабжения армии Конфедерации библиями?

– Нет.

– Вы отдавали письмо Тимоти Уэбстеру в отель "Монументаль"?

– Нет!
– запротестовал Старбак.

Гиллеспи печально покачал головой. Когда майор Александер арестовал Тимоти Уэбстера и Хетти Лоутон, он также обнаружил письмо, написанное тесно прижатыми друг к другу печатными буквами, в котором детально описывалось размещение защитников Ричмонда.