Перед стеной времени
Шрифт:
Родина свободы – безграничность. Это космический абсолют, появляющийся в ограниченном как нечто специфическое. Каждому состоянию и каждому человеку присуща своя свобода, подобающая ему и заслуженная им. Тот, кто вторгается в новый мир, должен исследовать не только само пространство, но и его свободу – иначе оно не покорится. Понятие о свободе меняется, свобода остается.
Вернемся к кораблю. Когда ответственность становится неконтролируемой, так что капитан и штурман воспринимаются как фигуры сомнительные и даже опасные, компас приобретает новый смысл, превращаясь из
По мере того как притяжение, а вместе с ним и скорость возрастает, команда корабля начинает сильнее сомневаться не только в том, что кораблем управляют верно, но даже в том, что им вообще управляют. Иными словами, люди уже не знают, как и куда они двигаются: по-прежнему ли их толкают исторические силы, или же тянет какая-то другая сила, источник которой – сфера недоступная или пока недоступная для эмпирического изучения. Чем острее сомнения в точности показаний компаса, тем с большим напряжением и страхом на него смотрят.
В заключение отметим, что прямое отношение к этому взгляду имеет метеорологическое беспокойство как ответвление антейской бдительности. С ним же связаны манипуляции лам, которые предсказывают беды, изучая отбросы. Они измеряют соринки в воздушной пыли, в дождевой воде, в морских водорослях, в утиных яйцах и рыбьей печени. Несмотря на все гигиенические предосторожности, ощущается неприятный запах. Оказывается, ламы также имеют обыкновение скапливать еду, которая тяжело переваривается.
Очевидно, речь идет о перемене диеты. Существо, привыкшее питаться вегетариански, испытывает себя в эксперименте с мясной пищей. Несварение неизбежно. Нужно либо возвращаться к травам, либо менять конституцию. Предпочесть первое – значит подчиниться безапелляционному решению, подобному тому, какое церковь вынесла в отношении Галилея в 1633 году. Иначе говоря, ешь, птица, или умри.
То, что сейчас происходит поворот не только в мировой истории, но и в истории Земли, должно бы стать к настоящему моменту если не общепризнанным, то по крайней мере широко обсуждаемым фактом. Свобода воли и предполагаемая ею ответственность господствуют на узком пути человеческих планов, на пути константы, которая проталкивается вперед все быстрее и энергичнее. Если же она сворачивает на непроторенную дорогу и вторгается в непредсказуемое, то здесь царит предопределенность.
Как соотносятся друг с другом константные толчки и детерминированная тяга – этот вопрос пока остается открытым. Встречаются ли они временно и случайно, являются ли одни первопричиной других, существует ли между ними взаимовлияние, или же их связывает соотнесенность с чем-то третьим, великим – ответ определяется позицией наблюдателя. Спорить не приходится лишь о степени ускорения, которое уже не укладывается ни в одну привычную нам шкалу.
Очевидно и то, что человек изменился как историческое существо. Более того, он вышел за пределы своего исторического существа. Поэтому полученные в рамках исторического опыта понятия и способы поведения теперь непригодны или пригодны лишь отчасти. Старый принцип, согласно которому человек – мера всех вещей, сегодня вызывает сомнения. Впрочем, он вызывал их с самого начала.
Возникает вопрос: возможно, и здесь наблюдается надрез?
Этот вопрос не только напрашивается, он уже в какой-то степени вошел в сознание, а значит, и в измеримые области. Он актуален. В этом смысле антейское беспокойство приобретает антропологический характер. Ограничимся несколькими замечаниями по данному поводу.
Выше мы упоминали о широко распространенной боязни космических катастроф, в связи с чем было высказано предположение, что эта депрессия имеет длинноволновый ритм, предполагающий повторения через тысячу лет.
Если исключить из рассмотрения ряд сект, среди которых мормоны, кстати, выделяются серьезными космологическими прогнозами, то можно сказать, что в соответствии со стилем нашего времени вновь вернувшееся состояние угнетенности уже не связано со страхами и надеждами теологического характера. Сегодняшняя депрессия скорее питается точными расчетами, произведенными ипохондриком. Однако само беспокойство остается таким же, каким было всегда, проникая значительно глубже временных симптомов.
Оно заставляет человека напряженно прислушиваться – молча и затаив дыхание. Это одна из немногих пауз, когда он, оставленный своей неуемной энергией, достигает состояния бездействия, места угасания. Так прислушиваются не к незнакомому, так сквозь суматоху пытаются уловить нечто празнакомое (Urbekanntes), проверяют, не трубит ли рог Хеймдалля. С этим же намерением человек производит рекогносцировку у стены времени. Но там звучат другие сигналы, хотя поначалу они едва отличимы от того ужасного пробуждающего зова.
Космические катастрофы можно исключить. Они находятся за теми пределами, которых достигает мысль. Изменения, наблюдаемые на Земле, дают вполне достаточно пищи для размышления. То, что они становятся измеримыми, причем одни сутки – уже значимая для них величина, свидетельствует о высокой скорости потока. Вероятно, такое происходило часто, может быть, даже периодически, в том числе и тогда, когда человека еще не было.
Более точных сведений на этот счет, чем те, которыми мы располагаем сейчас, можно ожидать от астрономии, геологии и палеонтологии, а за их рамками – пожалуй, от астрологии.
В этой связи усилия, направляемые на вычисление или покорение абсолютного времени, возвещают важную дату. Они представляют собой попытку подчинить и историческую, и биологическую хронику системе истории Земли, которая охватывает во временном отношении как весь поток в целом, так и его минимальные компоненты.
Для этого предприятия не годятся ни природные, ни механические часы. Требуется строительство нового хронометра – часов стихийных. На вопрос о времени Земли в состоянии ответить только сама Земля, причем как своей массой, так и своей материей. То, что этот вопрос возник, причем возник именно сейчас, знаменует, повторимся, важное событие, при котором, несмотря на все интеллектуальные усилия, детерминирующий характер продолжает преобладать над свободой воли.