Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)
Шрифт:
– Нельзя показывать им, что мы знаем, – прошептала она. – Отсюда ты можешь посмотреть, но только осторожно.
Чувствуя, что его рот пересох, Грин так и сделал и осторожно рассмотрел из укрытия серую поверхность скалы. Солнце скрылось за облаками, отчего погрузившаяся в тень скала приняла еще более пугающие, чем прежде, очертания. В очередной раз он отметил огромное количество мелких пещер, имеющихся на склонах горы; теперь же он понял, насколько равномерно были расположены эти мелкие отверстия на склонах горы, до чего напоминают они глазницы и до чего зловеще их выражение, глядящих на них сверху
– Вот видишь! – горячо зашептала Яттмур. – Что за кошмары гнездятся в глазницах этой горы? Здесь обитают призраки, я точно говорю, Грин! Ты заметил, с тех пор как вышли на берег, мы почти не видели здесь жизни. На деревьях ничего не движется, на пляже нет ничего живого, по скалам хоть бы что-нибудь ползало. Только эта семяптица, помнишь? И ту что-то проглотило. Из живого здесь только мы с тобой , но как долго это продлиться?
Как раз в то время, как Яттмур говорила, на склонах центральной горы что-то пошевелилось. Пустые прозрачные глаза – теперь в том, что в этих глазницах имеются глаза, не было никакого сомнения – и эти глаза двигались; огромное количество глаз переместилось одновременно, в унисон разом повернувшись в сторону океана, чтобы глянуть на что-то появившееся там.
Завороженные пристальностью этого каменного взгляда, Грин и Яттмур тоже повернулись к океану. Из их укрытия за валуном можно было разглядеть только небольшой залив, с обоих сторон обрамленный скальными выступами, разрезающими берег. Но даже этого узкого пространства для них было достаточно, чтобы увидеть, как в серой воде, в пене и вздымая волны, к острову торопится крупное водоплавающее животное.
– О, тени! Это существо движется к нам! Может, нам лучше бежать обратно к лодке? – спросила Яттмур.
– Давай сидеть тихо. Это существо не заметит нас среди скал.
– Эта волшебная гора с глазами призвала его из воды, чтобы он пожрал нас!
– Глупости, – ответил Грин, хотя чувствовал, что страх потихоньку прокрадывается и в его душу.
Словно загипнотизированные, они следили за приближением морского чудовища. Из-за поднятых им брызг точно разглядеть форму его тела было сложно. Видны были только пара мощных плавников, бьющих воду подобно лопастям огромного корабельного колеса и появляющихся через равные интервалы. Время от времени им казалось, что они видят высунувшуюся из-под воды голову, напряженно вглядывающуюся в сторону острова; но из-за брызг и это было сложно разобрать.
Простор океана затянула серая мгла. Из нависших покрывалом над головой тяжелых туч брызнул дождь, и за пеленой холодного колющего кожу дождевого тумана морское животное почти совершенно скрылось из вида.
Повинуясь общему порыву, Грин и Яттмур кинулись под деревья, чтобы хоть как-то укрыться там под редкой кроной. Дождь усилился и разделился на отдельные крупные капли. В течение некоторого времени океан для них превратился в белесую слегка изломанную полосу, отмечающую кромку берега, то место, где волны набегали на камень.
Из дождевой пелены внезапно пришел высокий трубный зов, предупреждающий клич, словно бы остерегающий мир от опасности дальнейшего продвижения. Это морское животное подавало берегу сигнал. Почти сразу же вслед за этим с берега донесся ответный
Совершенно ровная и разрывающая душу нота словно бы испускалась недрами острова. Нельзя было сказать, что звук был очень громкий; но он заполнял собой все находящееся вокруг, опускаясь на сушу и воду подобно дождевой пелене, в которой каждая частица его ноты являла собой будто бы отдельную каплю, ведущую себя с осознанием полной индивидуальности. Потрясенная чужеродным кличем до глубины своего естества, Яттмур вскрикнула и, разрыдавшись, прижалась к Грину.
Перекрывая ее рыдания, перекрывая шум дождя, плеск моря и даже отдающийся во всем и вся эхом клич островной горы, раздался другой, полный откровенного ужаса крик, и тут же стих. Услыхав в этом крике знакомую смесь жалости к себе, испуга и желания излиться в стенаниях, Грин немедленно узнал его:
– Это наши рыболовы, которых мы искали! – воскликнул он. – Они где-то рядом.
Он без особой надежды оглянулся по сторонам, стирая с лица и глаз струи дождя. Сверху с утеса лилась вода, широкие кожистые листья тоже то и дело обрушивали вниз могучие потоки, резко распрямляясь и избавляясь от груза воды. Вокруг не было видно ничего, кроме деревьев, утопающих под льющимися сверху потоками вод. Грин не двинулся с места; рыболовам придется подождать, пока дождь не прекратится. Обняв Яттмур, он стоял под деревом, не собираясь выходить под ливень.
Они не сводили глаз с моря, и постепенно серая пелена перед ними начала изменяться под аккомпанемент грохота волн.
– О, живые тени, чудовище выходит из моря, чтобы напасть на нас, – выдохнула Яттмур.
Огромное водяное животное наконец выбралось на мелководье и постепенно выходило на сушу. Они уже могли различить струи воды, льющиеся из огромных каверн на угловатой и плоской голове животного. Рот создания, узкий и темный, словно могила, раскрылся, треснув от края и до края словно провал в земле. Не выдержав, Яттмур вырвалась из объятий Грина и, испуская испуганные крики, бросилась бежать вдоль берега прочь, в том направлении, откуда они только что пришли.
– Яттмур! – первым порывом Грина было устремиться за ней вслед, но висящий на нем гриб остановил его, парализовав мышцы. Грин застыл пригнувшись, в позе бегуна, приготовившегося к старту. Затем, потеряв равновесие, упал на бок лицом в мокрый песок.
– Оставайся на месте, – прозвенел сморчок. – Этот зверь пришел сюда не за нами, и ты можешь спокойно оставаться здесь и смотреть, что случится дальше. Если ты будешь стоять тихо и не высовываться, зверь не тронет тебя.
– Но Яттмур…
– Пусть глупая девчонка бежит. Позже мы разыщем ее.
Сквозь шум дождя донесся глухой срывающийся рев. Добираясь до берега, чудовище исчерпало остатки сил. С огромным трудом оно выбралось на каменистый берег, проделав это всего в нескольких ярдах от того места, где за камнями лежал Грин. Дождь скользил с боков зверя серой пеленой, и вышедшее из воды существо, тяжко перебираясь через камни, мучительно дыша и болезненно переставляя плавники в окружении чужеродной среды, олицетворяло собой уродливый символ боли, который может привидеться разве что только в кошмарном сне.