Переход
Шрифт:
Обстановка на фронтах складывалась в целом неплохо, то есть слегка «отставала» от того, что происходило в «прежней реальности» Алексея, но в чем-то она была даже более хорошей. Например, хотя американцы уже две недели старались разбомбить северокорейские города, аэродромы и железнодорожные станции, им это удавалось куда как хуже, чем «раньше»: внезапно оказалось, что у Северной Кореи самолетов гораздо больше, чем предполагали американцы и корейская авиация весьма успешно «приземляла» вражеские самолеты, так что большая часть попыток провести бомбардировки просто срывалась. Алексей еще подумал, что вероятно товарищ Сталин воспринял его доводы относительно
Правда американцы уже с самого начала участия в боевых действиях стали довольно активно применять там реактивные истребители, однако в боях потери американских Ф-80 и корейских Як-9 были примерно равными. А «китайские добровольцы» тоже не остались в стороне и откуда-то добыли знаменитые (позднее знаменитые) Миг-15. Но все это творилось где-то «в небе», а вот Алексей начал «творить на земле». Творить, максимально используя свой опыт участия в боевых действиях на закате своей жизни в «другой реальности»…
Но начал он этим заниматься вовсе не потому, что решил закончить с «передачей медицинских знаний» корейским коллегам, а потому, что как раз к этому моменту товарищ Ким смог доставить из Советского Союза то, о чем просил Алексей: его снайперскую винтовку. То есть карабин с глушителем, ну и со специальными патронами. Конечно, никто в Союзе не собирался искать именно тот карабин, из которого Алексей когда-то фашистского генерала подстрелил — то тогда эффективность карабина произвела серьезное такое впечатление на руководство Осназа и такие же карабины (и соответствующие патроны) начали производить малыми сериями еще во время войны. Так что просьбу товарища Кима «поставить пару десятков бесшумных снайперских винтовок с боеприпасами» выполнить получилось без особых проблем.
И на фронте у северных корейцев появилась небольшая, но исключительно полезная «команда». Товарищ Ким Алексею «для обучения» послал своих старых соратников, партизанивших с ним еще с сорок третьего года, то есть мужиков достаточно взрослых, умелых в части именно «партизанского образа боевых действий» и достаточно спокойных. Причем спокойствие это проистекало в том числе и из-за уверенности в своих силах. Так что с ними попаданцу работать легко и комфортно И они совершенно спокойно впитывали излагаемую Алексеем «полевую народную мудрость»:
— Перед нами не стоит задача уничтожить как можно больше врагов. Наша задача — посеять среди врагов панику, пусть они в этой панике начинают стрелять из всего, что у них есть — а уже специально подготовленные товарищи внимательно посмотрят, откуда враг стреляет, и туда направит уже артиллерию. Хотя, если вдруг вы увидите действительно достойную мишень…
— А как определить, достойная мишень или нет?
— Думаю, это несложно. Заметили американского офицера — его подчиненным нужно тут же показать, что им здесь, на корейской земле, не рады. Стоит обратить внимание и на пулеметчиков… и на сами пулеметы, а уж если артиллеристов заметите, то патронов на них жалеть точно не стоит. Что же до офицеров корейских, то меньше, чем на командира роты вам отвлекаться не стоит. То есть именно убивать их специально, а вот солдат все же лучше не убивать, а только ранить.
— Но они же враги!
— Да. Но живого врага, если он в наших руках окажется, можно перевоспитать, а мертвого перевоспитать уже невозможно —
Враг действительно был «не готов», так что первый же выход показал, что тактика использования диверсионно-разведывательных групп действительно весьма эффективна. А так как парни с собой захватили еще дюжину специально изготовленных мин вроде хорошо известных Алексею МОНок, то пошуметь они смогли в тылу врага знатно. В ближнем тылу, куда пройти вообще проблем не представляло. Так как сплошного фронта не было, а войска Ли Сын Мана с американцами и уже присоединившимися к ним англичанами в основном устраивали «опорники» вокруг населенных пунктов, причем в основном вокруг довольно больших городов, то пройти между этими опорниками можно было свободно, а затем, обосновавшись возле дороги, ведущей в такой опорник, устроить изрядную панику в тылу и осень серьезно подорвать снабжение сидящих там войск.
Руководство армии товарища Кима подход оценило, уже после третьего выхода группу Алексея поделили на три, а его самого аккуратно отозвали в Пхеньян. И там товарищ Ким ему сообщил:
— Товарищ Воронов, мы очень высоко ценим вашу помощь, и как врача, и как бойца… командира ДРГ. Очень грамотного командира, и, надеюсь, мы сможем продемонстрировать вам нашу благодарность. Но сейчас ваше руководство… товарищ Сталин попросил нас отправить вас как можно скорее обратно в Советский Союз. Он давно уже это просил, но мы просто раньше вас найти не могли… извините.
— За что извиняться-то? За то, что не смогли найти? Так это работа такая в ДРГ: делать свое дело так, чтобы никто группу обнаружить не мог.
— Извините, что прямо сейчас мы не можем вас достойно наградить… а там товарищи из советского посольства уже ждут, и самолет уже вторую неделю на аэродроме для вас подготовлен. Надеюсь, что мы с вами еще встретимся, довольно скоро встретимся. А сейчас давайте я вас провожу к советским товарищам…
Десятого августа, когда Алексей добрался до Хабаровска, в степи в семидесяти километрах от Семипалатинска было проведено испытание нового советского изделия. В Сарове его собирали буквально днем и ночью, а товарищ Курчатов в это время очень плотно общался с товарищем Берией, снова и снова повторяя одно и то же:
— Теоретически все выкладки, которые вы нам предоставили, выглядят довольно разумно, но все равно у нас нет ни малейшей гарантии того, что они верны. По нашим расчетам на изделие в одну мегатонну нужно четыре килограмма трития, а по тому, что изложено в этой записке, его можно заменить десятью килограммами дейтерида лития — но уверенности в том, что такая замена будет эффективна…
— Но у вас… у нас этого непростого лития почти что центнер, так? Положите его вдвое больше, двадцать килограммов, или даже пятьдесят. Ведь если кто-то сделал целый центнер, то кто ему помешает сделать еще один? Или даже не один, в конце концов мы в худшем случае потеряем несколько килограммов…