Переходники и другие тревожные истории

Швайцер Даррелл

— Джимбо, я много как тебя называл, но лгуном — никогда.

— Просто слушай.

— Ладно, — согласился я.

— Хорошо, первое, что ты должен узнать, — начал Джим, — это то, что Джо Айзенберг походил на одного из персонажей своих собственных мультфильмов. Псевдопедантичность определённо была его пунктиком. Ты не понимал, когда он был серьёзен, а когда нет. Он мог самым сухим профессорским тоном объяснять что-то, вроде Пух-Теории, словно мудрёный вопрос реальной лингвистики.

— Какой теории?

— Идея в том, что пух —

слово, изначально забавное на фонетическом уровне. Звук «у» изначально забавен. «П» как бы вводит туда, а твёрдое «х» заманивает тебя в это слово, поэтому «у» резонирует, пока это не достигнет порога грань юмора. Мягкий звук в конце и всё пройдёт мимо вас. Вот почему «пум» — не забавно, а «пух» — да.

Я хихикнул. Джим снова глотнул своего питья и заметил: — Видишь? Вот и доказательство. Как-то так раньше и говорил Джо. И у него в запасе было много кое-чего поинтереснее.

— Странно.

— Да, но творческим людям позволительно быть странными. Тот же тайный комитет, что выписывает бифокальные очки, определяет пределы странности и художникам андеграундных комиксов позволено больше, чем прочим людям. И Джо вот так дурачился. Раньше мы звали его Пуххо Марксом. Остальные братья Маркс [30] закрыли его в холодильнике и забыли, ещё в конце тридцатых, вот так он и очутился здесь. Он и выглядел соответствующе, как черноволосая версия Харпо.

30

Братья Маркс — пять братьев, популярные комедийные артисты из США, специализировавшиеся на «комедии абсурда». Адольф Артур Маркс, более известный как Харпо Маркс — американский актёр, комик, участник комедийной труппы «Братья Маркс».

Но он зашёл слишком далеко и неразумие превратилось в куда менее забавное безумие. Думаю, это началось приблизительно через год, как он начал работать на меня, в один декабрьский вечер. Тогда я всё ещё процветал, жил в пригороде и, бывало, мы с Джо отправлялись домой на одном поезде.

Мы допоздна заработались над некоторыми раскадровками. Это было начало серии Джо «Чудеса Святого Жаба», которая потом удостоилась такого грандиозного отклика в «Тупоголовых Комиксах». Он держал эти иллюстрации под мышкой, завёрнутыми в пластиковый мусорный пакет и мы побежали на поезд, под ветром и дождём, бьющими в лицо. Я первым добрался до входа и услышал, как внизу грохочет поезд. Мы успели бы на него, но вдруг Джо позвал: — Джим! Помоги!

Он рассыпал иллюстрации, все полностью, половину внутри, половину снаружи. Пол вымок от дождя. Запоздалые пассажиры забегали внутрь, не слишком беспокоясь, куда наступают.

Я кинулся назад и помог ему собирать, но несколько полос уже пропали. Их следовало переделать заново. Мы опоздали на поезд и должны были ждать на станции ещё час. Большая часть этого времени была потрачена на высушивание раскадровок бумажными полотенцами из мужской уборной.

— Какого чёрта ты их выронил? — спросил я.

— О, — отвечал он, копаясь в кармане куртки. — Вот какого. — Он вытащил пенни. — Знаешь, как говорят: «Если ты увидишь пенни, подними его скорей, день твой сложится удачней всех в году счастливых дней!» [31] ….

— Это было по-настоящему тупо, —

заметил я. — Пять с плюсом за идиотизм. Ты бежишь на поезд, под дождём и несёшь рисунки, которые отняли у тебя дни или даже недели и рискуешь всем этим за один паршивый цент. Я бы не назвал это финансовым планированием, дорогой ты мой. Совсем нет.

31

Переделка одной из песен Матушки Гусыни

Если видишь ты булавку, подними ее скорей,

День твой сложится удачней всех в году счастливых дней!

Если ты ее заметил, но позволил ей лежать,

День твой будет несчастливым и удачи не видать!

Пер. И. Каховской-Калитиной

Минуту он продолжал сушить то пятно, где чернила растеклись хуже всего, потом одарил меня своей лучшей Харповской улыбкой и сказал: — Это не деньги, Джимбо. Это — прибавка к удаче. Без удачи я скатился бы до суеверий, которые действительно неудачны. Вот, откуда я черпаю моё вдохновение. Я нашёл эту лазейку. Это действует так: мне нужно ежедневно находить хотя бы один пенни. Это — простейшая милость богов.

— Богов?

— Ну да, Зевс и вся та шайка-лейка. Никто больше не приносит быков в жертву и не ходит к оракулам, и теперь они вот так поддерживают отношения с немногими оставшимися верующими.

— Ага…

— Как я сказал, находишь один пенни в день и это — знак, что, по крайней мере, ничего катастрофического не случится. Найдёшь больше — десятицентовик или четвертак — и ты благословен в десять или двадцать пять раз больше, и всё действительно будет прекрасно. Найдёшь яркий, сверкающий пенни — и что-то новое войдёт в твою жизнь, тогда, как старый и исцарапанный значит, что ты отыщешь или сделаешь что-то старое и знакомое, но всё равно хорошее. Думаю, это что-то вроде гадания. Есть уйма разветвлений. Я мог бы продолжать часами.

Он продолжал рассказывать. Несчастный случай с иллюстрациями он объяснил тем, что в тот день ещё не поднимал пенни и поэтому, так сказать, шёл неверным курсом. Но этот вечер может стать лучше. Возможно, придёт уйма заказов или деньги в наследство от давно забытого дядюшки, или весточка от бывшей девушки, или ещё что-то. Пенни предвещал это. Джо разработал целую систему, столь же тщательно продуманную, как руководство по астрологии и он был абсолютно серьёзен, когда разъяснял всё это на станции, пока мы ждали, а затем на поезде, до самой остановки.

В любое другое время это могло повеселить, но я размышлял о сроках сдачи и оптовиках, и о сцене, которую закатит моя тогдашняя жена Кэрол, когда я поздно вернусь домой и её особый экологический ужин остынет.

— Боже, Джо, — наконец сказал я. — У меня нет времени на эту галиматью.

Он повернулся ко мне с обидой на лице. — Это не галиматья, — тихо произнёс он.

Прежде чем я смог что-либо ответить, подошла его остановка, Джо поднялся и вышел.

После этого он становился всё чуднее и чуднее, но меня это не беспокоило, потому что Джо шёл нарасхват. Он выдавал обалденные вещи. Вскоре я вручил ему его же книгу «Корявые Колокольчики Святого Жаба» и, к тому времени, когда вышел третий выпуск и потекла прибыль от первого, я понял, что мы сотворили хит. Если Джо открыл тайну успеха, поднимая пенсы на улице, то, всё, что я мог сказать — флаг ему в руки.