Переходники и другие тревожные истории

Швайцер Даррелл

Что некогда в сём муже мудром цвёл… [41]

— Я еду туда, — вставил я, когда он пошёл по второму кругу.

Я бросился на вокзал, но, добравшись туда, обнаружил, что опоздал на последний поезд. Я был в отчаянии. Мне следовало бы вызвать такси, но тут я понял, что взял с собой недостаточно денег.

Вокзальный пол загромождали монеты, которые, по-видимому, никто больше не замечал. Коп спокойно расхаживал, топча по дороге сотни пяти- и десятицентовиков.

41

Обломана

жестоко эта ветвь.

Которая расти могла б так пышно.

Сожжен побег лавровый Аполлона,

Что некогда в сем муже мудром цвел.

Нет Фауста. Его конец ужасный

Пускай вас всех заставит убедиться,

Как смелый ум бывает побежден…

К. Марло «Трагическая история доктора Фауста», сцена XIV.

Перевод Н. Н. Амосовой

Я не присматривался ни к одной монете. Они горели у меня в руках, когда я собирал их, но через несколько минут мои карманы наполнились, так же, как у Пенсовика, которого газетный писака счёл таким забавным.

Поездка в Брин-Мар тянулась долго. Я даже не стал спрашивать у таксиста, почему на полу его такси валяется столько мелочи. Что-то царапалось под сиденьем и, по-моему, я учуял серу. Тот же таксист больше удивился, чем рассердился, когда я заплатил пятнадцать долларов за проезд парой горстей монет.

— Пересчитайте! — проорал я, пока бежал вверх по лестнице в квартиру Джо.

Тут из переулка под окном студии громыхнуло. Сыпались монеты, дождём барабаня по мусорным вёдрам. Когда я добрался до двери Джо, звук изнутри походил на то, если бы все автоматы Атлантик-Сити одновременно выдали джекпот.

Конечно, я слишком запоздал. Он был уже мёртв, к тому времени, когда я выбил дверь и прополз через весь зал по трём или четырём футам мелочи, которая словно извивалась и вздымалась подо мной, пока миллионы монет высыпались из тьмы над головой, обрушиваясь на меня, чуть не задушив.

Думаю, Джо пытался рисовать до самого конца. Его стол ещё стоял и на прижатом там листе бумаги было несколько случайных чёрточек. Табурет был погребён под монетами. Я неистово зарылся в них.

Наконец я нашёл Джо, на полу, лицом вниз, наполовину под чертёжным столом. Я вытащил его на поверхность и вцепился в него, словно это хоть чем-то могло помочь, но Джо был уже мёртв. Я просто сидел там некоторое время, пока сыпались монеты и всё здание трещало под их тяжестью. Мой разум замутился. Труп Джо был неким спасательным кругом. Я держался за него, потому что не мог отпустить. Я всё ещё держался, когда прибыла полиция.

Джим Боуэн замолчал и отхлебнул ещё глоток своего питья. Мой Вангадангбургер остывал на тарелке. Официантка таращилась на нас.

— Вот такая история, — завершил он. — Я не жду, что ты этому поверишь, но вот такая история.

— Подожди-ка чёртову минутку, — сказал я, почти убеждённый, что стал жертвой самого, что ни на есть, малопонятного и невозмутимого розыгрыша в истории. — Ты не можешь

закончить это так. Я хочу сказать, полиция нашла тебя, полузасыпанного чем-то, вроде сорока миллионов долларов мелочью и с задавленным насмерть Джо Айзенбергом на руках — должно быть, ты долго оправдывался.

— Его не задавило. Он подавился одной-единственной монетой. В остальном в квартире царил обычный кавардак. Все те пенсы пропали.

— Кроме того, которым он подавился.

— Это был не пенни, дружок. Это был солид.

— Что?

— Древняя римская монета, золотая, размером с пятицентовик. На ней изображён Юлиан Отступник — последний император, почитавший старых богов. Как я понимаю, это было солидное предсказание.

— Но как он попал туда?….

— Полагаю, дьяволы или кем бы они ни были, посчитали, что это станет особенным последним штрихом, вот и всё. Монета была в его пищеводе. Доктор показал мне её после вскрытия.

Я не знал, что и сказать. Джим Боуэн казался таким искренним во всём этом. Это, как он выразился и было страшной частью.

Я поднялся, собираясь уходить.

— Думаю, время пришло, — сказал Джим.

Подошла официантка, с нашими счетами на маленьком подносике. Я потянулся за кошельком, но Джим заявил: — Нет, ты выслушал мою историю. Я угощаю.

Он выложил несколько банкнот и официантка убрала их.

Затем он поднял свою салфетку. Под ней были монеты — пятицентовики, десятицентовики, но в основном пенсы.

Он с отвращением отскочил, как будто стол покрывали живые пауки.

«Что ты будешь делать, если такое начнёт происходить с тобой?» — будто бы спрашивал Джо Айзенберг. Джим явно был ошеломлён. Я тоже, самую малость.

Я думал, он упадёт в обморок. Но, вместо этого, с опаской, он сбросил всё со столешницы.

Вернулась официантка, протягивая ему маленький подносик.

— Ради всего святого! Сдачи не надо!

Человек, который нашёл сердце леса

Он был обычным зрелищем на дневных улицах — с виду один из несчётных безумцев, населяющих тротуары любого большого города — грязный, оборванный, бормочущий себе под нос, его глаза рассматривали видения, скрытые от всех прочих.

Люди таращились на него или обходили, или нервно смеялись, когда он рычал на них и хватал руками воздух. Но они не боялись его. Они не знали, кем он был на самом деле.

Тигр, о тигр, светло горящий…

Зверь обитал в лесу, в зелёной тьме; иногда в тишине и тумане, когда листья под лапами истекали росой и он оставался в полном одиночестве; иногда в многолюдстве под светом солнца, когда вода алмазами лилась с деревьев и было полно людей-призраков, в их ярких одеждах, тараторящих, с забавными портфелями, сумками и детскими колясками; а ещё в грохочущей тьме, где поезда метро извивались среди древесных стволов колоссальными мерзкими червями.