Перехватчики
Шрифт:
Стоявшие на берегу люди пошли вслед за пароходом.
Еще не кончили играть марш, когда пароход скрылся за поворотом.
ДО КОНЦА ВЫПОЛНЕННЫЙ ДОЛГ
Мы сидели на аэродроме в дежурном домике, листали журналы, отхлебывая из стаканов горячее душистое какао.
Капитан Кобадзе вслух мечтал о будущем. В отличие от Сливко, который жил прошлым, он всегда говорил только о будущем.
— …И вот мне передает начальник аэропорта: «Вам перехватить в точке икс пассажирский лайнер и произвести высадку летящих в наш город
Уже несколько месяцев он кружит вокруг нашего шарика — Земли. Его маршрут проходит через многие аэропорты мира, но с земли воздушный корабль даже и в бинокль не увидишь — на такой он высоте. И отовсюду поднимаются специально сконструированные перехватчики, доставляют на борт лайнера и снимают с борта пассажиров, грузы, горючее. Смена экипажей происходит тоже во время полета.
— Хорошую ты работу себе придумал, — улыбнулся техник Спиридонов. — Только почему этот лайнер сам не сядет, где нужно, и не взлетит?
— А куда же тогда деваться нашему брату перехватчикам? Надо же нам дать работу по душе, — заступился за Кобадзе один из летчиков.
Но такой ответ не понравился капитану.
— Никогда я не буду себе придумывать работу. Говорю то, что будет, о чем читал. — И повернулся к Спиридонову: — Скажи-ка, дорогой, сколько раз выходил из строя твой аэроплан?
Техник пожал плечами:
— Всего лишь раза два.
— А где? В воздухе?
— На посадке. Подломились шасси. А второй раз — во время руления. Ах вот ты о чем!..
— Да и об этом, — Кобадзе поднял кверху указательный палец. — Большинство поломок и самый большой износ бывает на земле или у земли во время взлетов и посадок.
Мы говорили сейчас о твоем самолете, который — муха по сравнению с тяжелыми межконтинентальными лайнерами будущего.
Но я не только об этом.
На большой высоте блестящие условия для полета со сверхзвуковой скоростью. Двигатели там будут работать на самом экономичном режиме, при постоянной влажности воздуха. Там нет болтанок, обледенений, перепадов температуры и давления. А главное — там нет сопротивления среды.
Подумав, капитан продолжал:
— Итак, я лечу на специальном перехватчике, который может в полете цепляться к воздушному кораблю или даже залетать в специальное гнездо в нижней части фюзеляжа…
Капитан фантазировал, а в приемнике тихо играла грустная музыка.
За окном, около блестевших на солнце самолетов, медленно расхаживал часовой. Отраженные от его автомата зайчики то и дело проплывали на вставленных в рамки изображениях самолетов иностранных армий.
Иногда зайчик останавливался на каком-нибудь из них, и тогда я старался определить тип и принадлежность самолета, его летно-тактические данные, уязвимые места.
Иностранный истребитель. Американский. У него неплохая скорость — более 2200 километров в час. Практический потолок более 20 000 метров. На левом борту установлена шестиствольная пушка, самолет может носить и атомную бомбу.
…Сверхзвуковой дальний бомбардировщик. Американский. Носитель ядерного оружия и управляемых снарядов. На больших высотах может летать со скоростью 2400 километров в час.
Мне
А что это за самолет, с длинными, как у планера, крыльями и без опознавательных знаков? Американский Локхид У-2. Этот специально предназначен для вторжений на территории других стран и ведения стратегической аэрофоторазведки. У него неплохая скорость. А главное, он может в течение длительного времени совершать полеты на больших высотах. Время от времени воздушные разведчики подлетают к советским границам.
Потом зайчик исчез — часовой ушел в другой конец стоянки, а в это время мы от нечего делать устроили себе экзамен на знание силуэтов самолетов иностранных армий. Тот, кто отвечал неправильно, поручал здоровенный щелчок по лбу. В этой весьма полезной для всех игре участвовали и техники дежурных самолетов. Было много смеху и шуму; если кто-то пытался уклониться от возмездия за свое незнание, его держали за руки, и правосудие совершалось в более сильной форме.
Так и проходило время, минута за минутой, час за часом. Мы могли и прилечь, если бы была охота, — на то и стояли здесь койки.
Было двенадцать минут одиннадцатого, когда вдруг что-то захрипело в стоявшем на книжном шкафу селекторе и мы, подняв головы, замерли; потом послышался голос командира полка:
— Экипаж — (он назвал позывные моего самолета и самолета Кобадзе) — готовность и запуск!
Моментально все пришло в движение. Теперь каждая секунда была на учете. А промедление могло быть равно гибели. Техники Мокрушин и Спиридонов бросились готовить самолеты к вылету. Впрочем, вылета могло и не быть: время от времени нам устраивали такие тревоги, но наверное никто ничего сказать не мог. И нужно было помнить об одном: опередишь — врага победишь. А чтобы опередить, выиграть секунду, нужно было тренироваться изо дня в день, упорно, настойчиво.
Вскоре я и Кобадзе сидели в кабинах, а за спиной у каждого вовсю гудели турбины, готовые поднять наши самолеты в небо.
— Разрешите выруливать? — спросил Кобадзе по радио у командира полка.
— Выруливайте.
Ого! Тут уже дело пахло керосином.
Когда мы встали парой на взлетной полосе, нам тотчас же дали «Взлет!». Для быстроты взлетали с форсажем. Поднявшись в воздух, Кобадзе запросил задачу.
Прошло несколько томительных минут. Видимо, на КП в это время делались окончательные расчеты. Потом штурман наведения Перекатов дал нам курс, высоту и скорость полета.
Развернувшись, мы пошли в заданном направлении, с каждой секундой увеличивая высоту полета.
«Почему я так спокоен? — мелькнуло у меня в голове. — Ведь мы идем на перехват настоящего противника, вторгшегося в наше советское небо. Кто он, какие силы может выставить для контрудара, мы еще не знаем. Возможно, придется вступить в бой. Почему же тогда я так уверен за исход этого боя?»
— Цель — воздушный автоматический шар, — передал штурман-наведения. — Находится в районе Голубых озер. Идет с курсом двести тридцать. Высота двенадцать тысяч метров.