Переиграть войну! Пенталогия

Рыбаков Артем Олегович

А удача – награда за смелость.

А песни… довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Я покосился на Алика – он сидел, подперев рукой щеку, и, судя по отсутствующему выражению лица, был далеко. Гдето там… Дома… И неунывающему Казачине тоже взгрустнулось – сидит, уткнув взгляд в пол.

«Да, зря я, наверное, этот концерт затеял? Вот песню допою – и баста!»

Ты поверь, что здесь издалека

Многое

теряется из виду,

Тают грозовые облака,

Кажутся нелепыми обиды.

Надо только выучиться ждать,

Надо быть спокойным и упрямым,

Чтоб порой от жизни получать

Радости скупые телеграммы.

Я заметил, что к остальным слушателям присоединились и наши командиры. Бродяга тихо стоит, глядя в окно и повернувшись ко всем спиной. Невежливо, но пусть его… А вот Фермер молча показал мне большой палец.

И забыть по прежнему нельзя

Все, что мы когда то не допели,

Милые усталые глаза,

Синие московские метели.

Снова между нами города,

Жизнь нас разлучает, как и прежде,

В небе незнакомая звезда

Светит, словно памятник надежде.

С последним аккордом изза одного из столов высунулся Зельц, которого я почитай сегодня и не видел, и, восторженно улыбаясь, спросил:

– Это что, песня осназовцев, товарищ старший лейтенант?

За спиной у него хрюкнул в кулак ШураРаз. Надо полагать – пытался сдержать смех, хотя с этой точки зрения текст вполне соответствовал. Странно, что «у нас» никому в голову эта идея не приходила.

– Можно сказать и так… – попытался выкрутиться я.

– А я вот помню, к нам в Ленинград в тридцать шестом году один испанец приезжал, – продолжил свою наивную атаку Дымов, – так же здорово играл, как вы!

«Интересно, что это за испанец?» – напряг я извилины, а вслух спросил:

– А как этого человека звали?

– Андре… Андреас Сегония вроде…

– Сеговия? «Ну, точно! Он же в Союз до войны несколько раз приезжал!» – вспомнил я биографию величайшего исполнителя и теоретика гитары.

– Точно, он! Сеговия! Меня мама на концерт водила! – восторженно воскликнул Дымов.

Тут настал мой черед засмеяться в голос. Лестно, конечно, когда тебя сравнивают с Сеговией, но боюсь, он сыграет лучше меня, даже если ему оставить по одному пальцу на каждой руке! – что я и озвучил, объясняя свое веселье.

– Посмеялись, и будя! – вступил в разговор командир. – И вообще,

хватит развлекаться, работать пора!

– Товарищ майор, еще одну песню! Да! Пожалуйста! – нестройный, но дружный хор слушателей меня немало удивил.

– Ну, что Антон? Давай, раз народ жаждет! Только не очень грустную…

Я оглядел собравшихся, хулигански присвистнул, размашисто «врезал» по струнам и начал новую – песню:

Я вышел ростом и лицом –

Спасибо матери с отцом,

С людьми в ладу – не понукал,

не помыкал,

Спины не гнул – прямым ходил,

Я в ус не дул и жил как жил,

И голове своей руками помогал…

Некоторые слушатели даже начали притоптывать в такт. Но вот начался второй куплет:

Но был донос и был навет –

Кругом пятьсот и наших нет,

Был кабинет с табличкой «Время уважай»,

Там прямо без соли едят,

Там штемпель ставят наугад,

Кладут в конверт – и посылают за Можай.

На многих лицах появилось недоуменное выражение, особенно приятно было смотреть на Славу Трошина!

Потом – зачет, потом – домой

С тремя годами за спиной,

Висят года на мне – ни бросить, ни продать.

Но на начальника попал,

Который бойко вербовал,

И за Урал машины стал перегонять.

Пришлось немного скостить срок, чтобы уложиться во временные рамки, но, думаю, Владимир Семенович на меня бы не обиделся:

Дорога, а в дороге – «МАЗ»,

Который по уши увяз,

В кабине – тьма, напарник третий

час молчит,

Хоть бы кричал, аж зло берет

Назад пятьсот, пятьсот вперед,

А он – зубами «Танец с саблями» стучит!

«Черт! Какой, к едрене фене, «МАЗ»? И завода такого еще нет! Да и Хачатурян свой балет только через год напишет!» – но отступать уже поздно, и в следующих строфах я заменил «МАЗ» «ЗиСом».

…Конец простой: пришел тягач,

И там был трос, и там был врач,

И «ЗиС» попал, куда положено ему,