Переиграть войну! Пенталогия

Рыбаков Артем Олегович

«Ого! Похоже, у нас проблемы!» – подумал я, вооружившись биноклем и разглядывая из кустов мост.

Несмотря на то что место было глухое – даже деревушки у переправы не было, мост охраняли весьма серьезно. В оптику я насчитал никак не меньше взвода немцев, да еще и пару минометов срисовал. К тому же сразу за шоссе у моста начинался густой лес, и о том, сколько там народу может прятаться, приходилось только догадываться. А подобраться поближе было сложно – нас и мост разделяла река с ее высокими и обрывистыми берегами, а брод, к которому вела натоптанная

тропа, располагался в прямой видимости от немецкого поста.

Выйдя на связь, я обрисовал Фермеру ситуацию.

– Хреново дело… Так… Полежите там еще часок… И это прикинь, что они сторожат? Туда, оттуда или просто место? Понял?

– Понял тебя. Но придется поближе подобраться – от нас до моста метров триста.

– Хорошо. Действуй. Отбой.

Я достал из кармана карту.

– Так, Кудряшов, слушай приказ! Ты остаешься здесь и наблюдаешь за мостом и дорогой. Вот тебе бумага и карандаш – будешь фиксировать в с е, – я голосом выделил это слово, – что увидишь. На бинокль. Если на дороге никого не будет, постарайся зарисовать расположение постов охраны. Задание ясно?

– Так точно.

– И не бойся, мы скоро вернемся. Тут еще один мост в трех километрах западнее есть.

Я снова вызвал Фермера и сообщил ему о своем решении, но командир приказал мне оставаться на месте, поскольку, по его мнению, проще было перенаправить к тому мосту группу Люка. Что и было сделано, благо мы все «сидели» на одной частоте.

Пришлось мне отменить свой приказ и самому заняться рисованием.

…Минут через двадцать, когда все видимые позиции противника уже были зарисованы и мы уже заскучали, на дороге показалась небольшая колонна. Три мотоцикла и четыре крытых грузовика медленно ползли к мосту со стороны Ракова.

«Кого это черти несут?» – спросил я сам себя и поднес к глазам бинокль. Особенно меня интересовало, как «гости» будут взаимодействовать с охраной.

– Люк вызывает Фермера! – внезапно раздалось в наушнике.

– Фермер на связи!

– Командир, осмотрели три деревни. Одна, та, что к нам поближе – Пережиры называется, забита немцами. Мы туда не лазали, но в оптику все внимательно рассмотрели. Около роты там тусуется, самое малое – два взвода. А вот две другие деревни вообще пустые. Ни одного человека! Мы в эту, как ее… – Саня, видимо, разглядывал карту, – Ляскувку зашли тишком, так там даже собак нет. И пара домов сожжена. Как понял?

– Понял тебе хорошо. Как мост увидите – выйди на связь! Хотя чует мое сердце, и он тоже под охраной.

Пока шли все эти разговоры, колонна доползла до моста. Мотоциклы остановились перед небольшой будочкой, а из кабины головного грузовика вылез какойто тип в фуражке. Я поднес к глазам бинокль.

«Что за черт?!» На мужике был камуфляж! Быстро поменяв увеличение на восьмикратное, я стал пристально вглядываться в происходящее.

Вот он подходит к посту и в ответ на козыряние часового вскидывает руку в нацистском салюте. Потом протягивает караульному какието бумаги. Тот быстро просматривает их и вытягивается по стойке «смирно»,

а «камуфляжный» с важным видом уходит к машине. Минута – и колонна въезжает на мост. Что интересно, два мотоцикла так и остались около него. Возможно, они просто сопровождали грузовики до места.

«Итак, что мы имеем? «Камок», если мне память не изменяет, у немцев в начале войны носили только эсэсовцы. Они же, кстати, почти никогда не использовали традиционное воинское приветствие, заменяя его партийным… То есть только что в охраняемую зону проехало, если судить по размеру грузовиков, не меньше двух взводов эсэсманов. Херовенько, особенно если вспомнить сообщение Люка о пустых деревнях. А не рано? Вроде партизан в округе еще нет, если только нас не учитывать».

Я нажал тангенту:

– Фермер, ответь Арту!

– В канале.

– Командир, здесь эсэсовцы, проехали на четырех грузовиках. Машины тентованые – точно людей сосчитать не удалось, но никак не меньше полусотни.

– Как определил?

– Грузовики трехосные, скорее всего – пятитонки. Прикинь, сколько в каждую солдат влезет.

– Так, ждем доклада от Сани.

– Понял. Отбой!

Пока мы лежали, глядя на реку и пустую дорогу, я вспомнил забавную историю, приключившуюся с неделю назад.

…Это случилось еще до того, как мы нашли бомбардировщик. Както утром, когда я хромал по направлению к ручью, меня окликнул Тотен.

– Тох, постой! Дело есть. На миллион рублей!

– Ну?

Алик захромал рядом.

– Бритву одолжи. А то скоро на моджахеда буду похож, – буркнул мой друг. – Я в зеркало сегодня глянул – чуть от страха не обоссался.

И действительно – лицо нашего жгучего брюнета украшала неопрятная клочковатая бородка.

– А ты что, с собой не взял?

– Да я никогда не беру. У меня до пяти дней щетина нормально выглядит, и борода у меня плохо растет.

– Я вижу…

– Ну, а мы же всего на три дня ехали… Кто ж знал, что оно так выйдет… – и голос Алика дрогнул.

Я задумался.

– Понимаешь, у меня только один станок остался… Я, считай, с «батарейной поляны» немецкой опаской бреюсь. А станок берегу на всякий случай. Ну, там если быстро побриться надо будет…

– «Опаской»? А откуда умеешь?

– Отец научил в свое время. Да и ножом я тоже бриться умею – сам знаешь.

– Точно, я даже потом дома попробовал. Тем шведским ножом, что у тебя тогда купил.

– «Мурой»?

– Ага. Только она вроде «Мора»… – сказал Тотен с некоторым сомнением.

– Это написано так, а читается, как «у».

– А… Но бритва складная, как ее держать?

Я вытащил из набедренного кармана бритвенный прибор, взятый среди трофеев еще на мосту у Боублей, и достал из него золингеновскую «опаску».

– Вот так держи! – сказал я, открыв бритву.

– Ага, понятно… А попробовать сейчас можно будет?

– Конечно, пока я умываться буду – брейся себе на здоровье.

– …есте, моста нет! – оторвал меня от воспоминаний голос Люка, раздавшийся в наушнике.