Переинкарнация
Шрифт:
– Уже два месяца, – одобрительно поведал гордый папаша.
– За него молодняк чуть войну не учинил, – поспешил накляузничать Мейхалт. – Совсем достали парня: прохода не давали. Теперь хоть отстали паразиты.
– Здорово! – восхитилась я, машинально повиснув перед его носом. – А что за герой? Совсем сопляк, или уже что-то из себя представляет?
– Это сын Гра-ары, что родился после вашего знакомства, – насмешливо пояснил Варкар, любуясь надувшейся богиней. – Тебе подруга не рассказала? Что так? – не преминул он отомстить поганке, сразившей его своим явлением до состояния позорной невменяемости.
– Свинья! – процедила я, борясь с желанием что-нибудь сломать.
Или
– Согласен, – иронично покривил губы Сарг. – Стервозная баба.
– Я не о Гра-аре! А о твоём дружке танаграте. Да и о тебе! – явила свою немилость богиня в самом вульгарном стиле, не устыдившись своего высокого положения.
Богини тоже женщины! У них тоже нервы! А Гра-ара… Мерзавка! Подлая стерва. Ну, я ей покажу! А потом покажет она – развил мою мысль Сли, но поперёк моего гнева. И весьма некстати, ибо лезть под руку разгневанной женщине не слишком разумно. Какое дело до стоп крана паровозу, слетевшему с катушек… в смысле, с рельсов.
Уж что-то – продолжал Сли гнуть своё – а «показывать» нартии умеют. А уж Гра-ара и вовсе ас. Эта как начнёт показывать да разохотится, да распоказывается – запоказывает тебя насмерть. Уж такая зараза – сердобольно кудахтал Сли, разглаживая мои зажёванные шестерёнками нервы. Уж такая ракалия – оторви да выбрось!
– Ох! А я-то уж думал, вовсе пропала! – долетело до меня издалека.
Почему-то снизу – я туда и посмотрела. С высоты потолка, где только что материализовалась. Мужики молча разглядывали меня, задрав головы. Кто благоговейно, кто испуганно, кто устало, кто весело. А кто и скептично с видом экспертов циркового искусства, которым показали дворнягу, научившуюся подавать лапу. Дико зудело хоть что-нибудь разбить. Хотя бы об одну разъединственную башку.
– Пресветлая, твой сын с Джен и Мероной гуляют в горах, – невыносимо почтительно напомнил Сарг, пылая желанием выставить меня взашей и заняться делом.
Я гордо промолчала и пропала с глаз – пусть знают! И пусть благодарят Бога, что легко отделались. Только не Тармени – этого оболтуса можно возблагодарить лишь за баланду, вскормившую меня на радость обожающего народа. Причём, на всех континентах. Вот заткну слизнякам рожалку и вовсе исчезну – пусть живут, как знают. А я целиком посвящу себя науке и раздобуду для нас с Эби новые тела. Стану писанной красавицей, затем королевой, затем…
Нет, богиней больше ни за что! Это же чудовищная дискриминация: лишать женщину свободы средств самовыражения, когда у неё чешется. А она бессильна вычесать проблему из подкорки валяющегося в саркофаге мозга. Если ты не часть решения – сказал какой-то американец – то ты часть проблемы. Может, кому-то для решения и хватает голого интеллекта, а мне нужна я вся в комплекте.
Сли заёрзал внутри – заскучал от моего нытья, от которого страдал больше всех прочих. Человеческие самокопания для бедолаги сродни выскребанию гноя из ран грязным, щербатым садовым совком: и непрактично, и негигиенично, и в смысле познавательности полный ноль. А у них с Тармени совсем иная порода: ни шагу на месте, ни шагу бесполезно, ни шагу в сторону. Даже странно, что меня это почти не раздражает. Словно кто-то когда-то натаскивал меня на долговременное долготерпимое взаимное существование с подобным кадром. И я показала себя вполне успешной ученицей.
– Добрый день, мои дорогие! – весело и ласково пропела богиня, родившись из парного благоуханного воздуха кухни, работающей в авральном режиме.
«Мои дорогие» замерли, распахнув глазищи и рты. Да, видать, наглухо запахнув мозги, ибо рефлексы с инстинктами просто задохнулись там из-за
Эта, кстати, меня не подвела: её ступор был кратким и молчаливым. Все мысли, окоченевшие в голове старой подруги, не только оттаяли в рекордные сроки, но и собрались в кучу. Скоренько перемолвились и пришли к единственно правильному выводу:
– Пресветлая мать вернулась в дом, что служил ей пристанищем. И благословен тем до скончания веков.
Взбодрила мозги пострадавших от моего явления – нечего сказать. Я подмигнула ей и глазами указала на разбухшую перекособоченную дверь наружу. Клор тотчас указующе замахала руками: дескать, брысь отсюда – кухня очистилась в единый миг без пререканий и заторов в двери. Всегда говорила: указующие жесты должны быть чёткими и недвусмысленными. Тогда те, кому велено убираться, ничего не перепутают и не попадают на колени с твёрдым намерением заполучить своё законное благословение, раз уж такой случай.
Благословлять-то я насобачилась, но удручало однообразие процедуры и очередная проволочка. Что поделать? Мои добрые подданные считали благословение взаправдашней богини весьма полезной затеей. Поэтому я честно выполняла свой долг до конца, ни разу не сбившись с избранного тона всеохватной любви и сердечного пожелания добра. Да пусть его радуются – мне не жалко. Вот и сейчас нырнула вслед за паствой в коридор и удовлетворила всех, не считаясь со временем.
Тем более что последовавшая болтовня с Клор заняла его куда больше. Наперсницы Внимающих – это вам не какое-то барахло. Эти барракуды если уж вцепятся, то разжать им челюсти можно лишь ротой сапёров. Впрочем, я внезапно почувствовала подлинное наслаждение, выслушивая бесконечную историю благоустройства Юди. А также захламлённых мозгов дочурки Лайрес, непутёвой Джен, разнузданной Мероны да брошенного малыша Вейтела. Насколько я понимаю, все упомянутые сбегают от забот Клор, кто как умеет.
Словом, дома всё в порядке. И у всех, кого я поневоле бросила на произвол судьбы, по-прежнему все дома. Осознать такое… дорогого стоит. Осталось проверить и поверить.
Глава 10
В которой выяснилось, что божественность…
Материнству не помеха
Помнится, Азии Ардженто нравилась эстетика символизма христианства. Но вот деву Марию она любила по-настоящему, ибо считала ту хорошей матерью. Кто бы как не комментировал это откровение, одно неоспоримо: дева Мария до конца оставалась рядом со своим сыном. А я вечно бросала своего Лисёнка. Не суть важно, что тому виной: обстоятельства или загибы мутировавшего мозга – хрен редьки не слаще. Смысл имеет лишь результат: Вейтел рос в гуще искренно любивших его людей сиротой.
Получив доступ к беспилотным перелётам я изредко наведывалась в Юди на минуточку, шпионя за сыном – надолго меня просто не хватало. Но, так и не решилась преждевременно смущать его покой. Явившись к нему раз, я должна была оставаться рядом, насколько хватало сил и здоровья у распластанного в саркофаге тела. Нельзя дать ребёнку что-то важное и тут же отобрать – не по-божески. Вот и пришлось, сжав зубы и насмерть запугав сердце, дожидаться, пока обезьянье тело не обретёт качественных кондиций.