Переинкарнация
Шрифт:
Глава 11
В которой мой сын с места в карьер обожрался…
Всякой божественностью
Мы принадлежим друг другу навеки – писала жена Николаю Второму – ключ от моего сердца, в котором ты заключён, утерян, и теперь тебе никогда не вырваться оттуда. Сентиментальщину недолюбливаю, Александру Фёдоровну не уважаю,
Наконец, Вейтел устал кобениться, дуясь на явившуюся спустя восемь лет мать-богиню, чем бы та не занималась по работе. Я видела, как гордость за своё происхождение борется в нём с обидой на позабытость-позаброшенность, и умилялась во всю ивановскую. Так раскисла, что начала растворяться в воздухе – благо Сли бдит и вовремя вернул меня «с небес на землю».
Вот тут-то мой упёртый крепыш и попался: струхнул, что оскорблённая богиня снова пропадёт, и прыгнул ко мне вспугнутым зайцем. Правда, ещё с минутку помялся рядышком с прорезавшимся приведением. И вдруг попросил:
– Пресветлая, можно к тебе прикоснуться?
Сердце сжалось, но я мужественно призналась:
– Нельзя, моё сердечко.
Тяжелая бровь смяла детский лоб горестными складочками. Глазёнки часто заморгали, унимая подлую резь в глазах, объявляющую, что слёзы где-то на подходе.
– Ко мне невозможно прикоснуться, – поспешила я на помощь сыну. – Разве ты не видишь? У меня больше нет человеческого тела. Но, ты можешь попробовать, – предложила богиня, протянув руку в попытке коснуться детской щеки.
Рука, естественно вошла в неё на две фаланги пальцев. Вейтел скосил глаза. Оценил результат, осознал тщетность моих усилий и разом успокоился. Даже осмелел настолько, что повторил эксперимент, потянувшись к материнской щеке.
– Птицы одного полёта тусуются сообща, – проворчала Джен, намекая, что два рыбака одного поля ягоды.
– Людям, живущим в стеклянном доме глупо бросаться камнями, – внезапно заученно процитировал мой ангелочек по-английски.
Дескать – говоря по-русски – чья бы корова мычала, а твоя бы заткнулась.
– Ты подерзи мне ещё! – явно привычно без воодушевления огрызнулась Джен.
У этих двоих с взаимопониманием проблем не было – налицо проблемы с мозгами.
– Это концертный номер? – уточнила я. – Или ты натаскиваешь его по английскому?
– И по русскому, – небрежно призналась Джен.
– Предаёшь Орден?
– Оттуда инициативу и спустили, – подошла к нам свекровушка.
Вейтел прильнул к ней одним плечом, словно нуждаясь в постоянной проверенной опоре. Я ожидала приступа нутряной ревности, однако той не последовало: то ли самолично такая умная, то ли Сли опять же бдит.
– Вообще-то, – продолжила Джен, – идея обучать Вейтела по нашей орденской программе принадлежит Шарли. А тут без языков никуда.
– Подаётся-то хоть под надлежащим соусом? –
Интересно же знать: посвящён мой сын в вопросы нашего появления в этом мире или нет?
– Естественно, – усмехнулась свекровушка и добавила по-русски: – Бережёного Бог бережёт.
– Вы о чём? – по-русски же поинтересовался наш сын, вовсю грея уши.
– Любопытство сгубило кота, – ласково потрепала его по макушке Джен.
– Сама говорила, что полузнание хуже невежества, – проворчал Вейтел.
И намекнул мне взглядом, что пора бы занять его сторону, раз уж он тут кое-кому сын.
– Зачем ты его пичкаешь пословицами? – подкусила я Джен, проигнорировав претензии нахального малолетки. – Готовишь к дебатам в парламенте?
– Учу сокращать долгие нудные разъяснения. И заодно вежливо оскорблять, отшивая всяких там…, – она неопределённо помахала рукой в воздухе.
При этом, как мне показалось, обрисовала некую высокую башню, весьма напоминавшую родную Цитадель.
– Шарли желает поселить его у себя под боком? – неприятно кольнуло меня.
– Ну, эта идея не кажется мне такой уж дикой. Сама знаешь: четверо сыновей наших крепостных наседок предпочли остаться в Ордене. Заняться наукой. Наверно, нам просто повезло, что все они родились с мозгами. Но и образование сыграло свою роль. К примеру, сын Мэри-Лу…
– Мэри-Лу не просто инфекционист. Она и сама любитель поэкспериментировать с наукой. Не знаю, кто был отцом Дуайта, но вырос он под мамкиной юбкой, – напомнила я. – В большой мир выползал только по великим праздникам. Да и то под конвоем опекунов. У парня просто не было нормального выбора. Вот он и занялся тем, что торчало у него под носом с самого рождения. С остальными та же история. А посмотри на это произведение искусства, – я не смогла удержаться, чтобы не погладить ребятёнка по головке.
Произведение гордо вздёрнуло подбородок, отчего моя рука провалилась в его макушку.
– Вылитый отец, – согласилась Джен. – Такой же брыкливый и бодучий.
– Я тоже стану великим воином! – пригрозил наш сынок, с подозрением ощупывая лица родительниц. – И ни в какой Орден не поеду. Ты дала слово!
– Дала, – поиграла бровью Джен. – И не отказываюсь. Потому что мне и самой это невыгодно. С какой стати я должна отдать посторонним тёткам своего сына? Ты у меня, когда научишься шевелить сначала мозгами, а уже потом языком? Дурак никогда не станет воином. А уж великим и подавно.
– Я не дурак! – моментально набычился Вейтел. – Я сын самой Кишагнин.
– Не всем детям богов это помогло, – хмыкнула Джен. – И среди них хватало идиотов.
– Вы долго ещё будете болтать? – долетел до нас недовольный голос Мероны.
Мы как-то позабыли о ней в пылу знакомства. Ведьма стояла на пороге дома с поварёшкой, намекая, что в сотый раз за полчаса разогревает обед. Рах всё так же торчала на её плече с видом надзирателя. И недовольно ворчала на всех подряд, включая собственный транспорт под задницей.