Перекресток пяти теней
Шрифт:
— Обещаю… — донеслось едва слышно, но все заинтересованные запомнили. Теперь даже захоти рыцарь забыть клятву, не сумеет.
Впрочем, в Орден мог попасть тупица, презревший законы и полагающий себя умнее всех, но никогда не склочная, склизкая тварь, преследующая шкурные интересы. Рыцарь верил, что, позволяя человеку отправиться вместе с ним к пирамиде, дает ему уникальный опыт, а вовсе не убивает. Наверняка, также полагал и оруженосец. И от этого становилось особенно мерзко.
— Принял и запомнил, — ответил Некр, скрепляя клятву. Стоило бы кровью, но нельзя, иначе непременно в кого-нибудь вопьется, а это как-то… стыдно и некрасиво. Зубы чуть удлинились
Шестнадцать зим… нет, четырнадцать — теперь это видно лучше. Северянин, принадлежащий к племени тех, с кем Некр заочно зарекся иметь дело. Ну да теперь придется: кажется, он умудрился, сам того не заметив, поклясться на собственной сути. В чем? Да один Хаос разберет. Не в подмастерья же его брать: тот, кого избрал Орден, не станет некромантом. Однако Некр при всем своем поганом самочувствии и поплывшем сознании четко осознал повисшую меж ними связь. Он только что взял ответственность за чужую жизнь и посмертие. Шолотль, сохрани!!! Теперь однозначно ясно, что ни за какую грань Некр его не отпустит, сам костьми ляжет, если понадобится, и отдаст всю кровь до капли, и пусть бегает в этом своем Ордене, раз уж так приспичило.
— Маухнмэссир Некр…
— Просто Некр! — велел он и, смягчив тон, произнес: — Хорошо хоть до развязки недолго. Человеческий век будущего рыцаря ничто в сравнении с тем, сколько проживаем мы, оставаясь людьми. Когда… в общем, ты всегда можешь меня позвать. Как, кстати, твое имя?
То, что мальчишка проронил легко, красиво и даже певуче, Некр воспринял набором несочетаемых звуков, сложившихся в нечто вроде Ро…му…лу…ауан. Кошмар и ужас! Ну да ничего не поделаешь, придется выучить, а заодно и его отвратительный северный диалект. Может, в страну городов наведаться, чтобы дался легче?.. Вот вместе и поедут.
— Свободны.
Он кинулся к своему учителю — ожидаемо, но неприятно.
Некр подумал отпустить себя и рухнуть в обморок — авось и ему перепадет внимания. Пантера сверкала в его сторону изумрудными очами и порыкивала едва слышно, явно довольная представлением, потому он имел неплохой шанс очнуться в ее шатре на вышитом покрывале в окружении подушек. Однако воплотить задумку он не успел: стук копыт возвестил о прибытие Вира. Видимо, тот за несколько дней почувствовал неладное и пустился в путь: иначе попросту не успел бы к развязке.
Глава некромантов спешился, не размениваясь на приветствия, взял его под руку и аккуратно, но настойчиво подтолкнул к жеребцу, явно имеющему с местными животными лишь внешнее сходство. В седло Некр взгромоздился сам — без легкости и былого изящества, но хотя бы подталкивать не пришлось — и почти сразу заснул, стоило почувствовать позади твердое, надежное тело, а на груди руки, которые легко удержат на любой скорости и не позволят упасть.
Глава 5
Вир часто шутил, что из лаборатории Некра если и можно вытащить, то вперед ногами. Отчасти это было правдой: когда он чем-то увлекался, то мог не пить, не есть и не спать неделями. Трогать его в такие моменты не позволялось никому. Исключение делалось лишь по одному известному всей Гильдии поводу.
И вот он случился. Снова.
Вздохнув, Некр отставил в сторону жеоду с аметистом, полюбовался игрой света на жеоде с опаловой сердцевиной и вздохнул. Его теория о том, что данные камни являются яйцами
Под ложечкой сосало, наверное, уже три дня, но Некр работал, потому списал непривычные ощущения на голод и не стал отвлекаться. А стоило! Хотя бы подумать, проявить обеспокоенность. Однажды он все же дошел до двери, намереваясь выяснить, не пришел ли миру конец, пока он занят, но именно в этот момент в голову пришла очередная идея, заставив забыть обо всем. До следующего неровного вздоха. На четвертый день в цитадель примчался Алъэксий. Произнесение его имени теперь давалось Некру легче, пусть от жутчайшего акцента избавиться пока не выходило. Уроки Ромуана шли на пользу, жаль, обстановка, в которой они происходили, угнетала.
С памятного штурма хрустальной пирамиды прошло пять лет. Для Некра — мгновения. Однако для прикованного к постели мальчишки — едва ли не полвека. Ромуана искалечила некромантическая сила, сломала. Поначалу казалось, он выдержит, переборет, юный организм ведь, порой, способен на чудеса, а люди — очень живучи. Они — тот еще сорняк: растут везде и, если вцепляются в какую-нибудь цель, проломят любые стены. Первый год мальчишка ничем не отличался от других оруженосцев. Он по-прежнему ездил верхом, обучался ратному делу, изучал науки, вернее, то, что понимали под ними в Ордене. Алъэксий уж думал не придется исполнять клятву, на Некра начал глядеть почти так же дерзко, как до их поединка, приосаниваться при каждом удобном случае: мол, ты говорил, что мне с калекой возиться придется, а оруженосец-то — орел. Да только нет ничего хуже разрушительной потусторонней мощи, впитанной живым человеком. В пирамиде сидела гнуснейшая тварь, которую следовало уничтожить любым путем — темный библиотекарь — а потому никто не сдерживался. В мир врывались самые убийственные проклятия и сущности.
Среди обычных людей рождались шаманы, медиумы, пророки и метаморфы. Многие затем входили в кланы. Рыцари — тоже не брались из неоткуда. В отношении самого первого высшего магистра до сих пор ходило много легенд. Некоторые утверждали, что тот являлся некромантом, презревшим все правила и не позволившим умереть лучшему другу — обыкновенному человеку. Тот и стал первым рыцарем, а потом клан разросся. Раньше Некр не верил этим россказням, сейчас просто старался не задумываться о них. Одно являлось неизменным: все они — и смертные, и переродившиеся — люди, изменившиеся так или иначе. Почему — загадка бытия. Однако кроме четырех основных кланов имелся еще и пятый.
Библиотекари рождались в семьях обычных людей и до определенного момента от них практически ничем не отличались. Лишенные магии, безобидные и слабые, они обладали способностью убеждать. Причем, столь сильной, что противостоять ей было практически невозможно.
Пока библиотекарь копил знания и применял их, он был неподвластен ни старости, ни болезням. Если считал, будто узнал уже достаточно, уходил за Рубеж и… (Некр не знал точно) вряд ли после пребывания в другом мире вновь рождался в человеческом теле. Возможно, становился кем-то абсолютно иным. Любили библиотекарей на той стороне, почитали как лучших из людей: величайших творцов, делающих и мир, и человечество лучше.