Перекресток пяти теней
Шрифт:
Пожалуй, он не солгал бы, сказав, что никогда и никого не видел красивее. Освещение лишь подчеркивало цвет волос и глаз незнакомки.
Здесь не звучало музыки. Столики в уютных беседках с древесными розами были пусты, а единственная посетительница сидела за барной стойкой, накинув ногу на ногу и рассматривала его.
— Я действительно тороплюсь, — произнес Женька, тем не менее, останавливаясь.
— Вы противоречите сами себе, — заметила она.
— Но немного времени у меня все же найдется. Вы чего-то хотели? И почему назвали стражем?
Она повела плечиком и усмехнулась очень похоже на кого-то,
— Самое распространенное обращение, подходящее практически ко всем, — произнесла она задумчиво. Удивительные синие глаза излучали ледяное спокойствие, но блестели легкой заинтересованностью. В зале неоткуда было взяться ветру, но светлые в голубизну волосы чуть шевелились. Они казались очень легкими и мягкими, словно пух, но Женька не посмел бы прикоснуться, хотя желание становилось сильнее с каждым вздохом. — Одни сторожат собственные иллюзии и стараются не разрушать их неожиданной правдой, другие хранят чей-либо покой, третьи — себя; вы вот не позволяете разгромить данное заведение, за что следует вас поблагодарить.
— А вы? — спросил Женька, хотя еще недавно не собирался этого делать, неожиданно поняв, что ответ действительно очень для него важен.
— Смерть.
Он вздрогнул и немедленно вспомнил обладателя похожей улыбки: слегка грустной, немного ироничной или даже циничной. Голос был иным, но интонации неуловимо похожи.
— Страшно? — поинтересовалась она, подарив цепкий синий взгляд и качнув в руке коктейльный бокал с — кто бы сомневался? — блю кюрасао.
— Нет, — ответил Женька, ничуть не покривив душой. — Я, пожалуй, пошел бы за госпожой с косой, будь она похожа на вас.
Тишина в зале внезапно изменилась, стала звенящей и настороженной, а взгляд собеседницы — колючим.
— Не смешно, — отпив из бокала, она отставила его на стол и поморщилась так, словно попробовала нечто отвратительное, в раздражении побарабанила ногтями по столешнице и резко заявила: — Таким не шутят.
Тотчас же образ скучающей дамы рассыпался. Ее взгляд стал пристальным, под ним захотелось вытянуться во фрунт и начать оправдываться, однако Женька как-то сумел пересилить себя и промолчать. Освещение начало меркнуть, но она щелкнула пальцами и над столом зажглись магические светильники в виде фосфоресцирующих клубов газа. Благодаря ним она показалась еще прекраснее и гораздо опаснее, чем раньше. Несуществующий ветер стал сильнее, и Женька, совершенно не отдавая себе в том отчета, машинально вцепился в амулет.
«И сомнительные комплементы я также не жалую», — прозвучало в голове, хотя ее губы не шевелились.
— Больше не повторится, — пообещал Женька, давя желание пуститься наутек. Она не являлась ведьмой, попросту не могла ею быть. Развратницы пробуждали похоть — так было проще кормиться от людей, не убивая их и не вступая в противоборство с Орденом, — незнакомка же завораживала и пугала. Кровь воспламенялась не из-за вожделения, а чувства опасности, которое, тем не менее, хотелось продлить. — Что я могу для вас сделать?
Она одарила его долгим взглядом, прежде чем заявить:
— Ничего. Я хотела посмотреть на новое приобретение Некра и увидела достаточно. Можешь идти.
На подобное обидеться впору. Женька нашел в себе силы промолчать, кивнуть на прощание, сделать два шага
«Ты уснул что ли?» — амулет немного потеплел.
«Нет, даже не думал», — ответил Женька, вслух проворчав:
— Наваждение какое-то.
Эд скептически фыркнул.
«Налево или направо?» — спросил у него Женька, затормозив на развилке.
«Прямо, — ехидно ответил Эд, — там проход имеется».
«Ага. Уже проявился», — сказал Женька, помянув родственников до седьмого колена того, кто выстроил это… чудо.
«Не ругайся и дрейфить нечего, — почувствовав его неуверенность и направление мыслей, произнес Эд. — Я давненько с Некром работаю, и ни разу человек, вошедший в одном месте, не выходил там, куда ему не надобно. Это ж Гильдия, внучок. Вот в портал орденский я тебе соваться не советую: и поскольку ты мне нравишься, и потому что пол от крови и потрохов отмывать — то еще удовольствие».
Разглагольствовать подобным образом напарник мог очень долго, если не бесконечно, а прервать его удавалось, лишь выполнив то, чего он хотел.
Набрав в легкие побольше воздуха и задержав дыхание — пусть впереди не прорубь, но так легче — Женька шагнул вперед: аккурат в непроницаемо-черную воронку.
Фиолетовая вспышка перед глазами (оказывается, ослеплять и бить по глазам умеет не только резкий белый свет) и, слава всем… кто в ответе, новый зал. С освещением здесь все оказалось хорошо. По крайней мере, человеческое зрение, оказавшееся на удивление чувствительным, здесь не раздражало ничего. Обстановка тоже самая обыденная: вполне современное кафе-ресторан. Кажется, даже шведский стол имелся и народу, с виду самого обычного, немало. Правда, большая его часть отчего-то толпилась возле широкой мраморной лестницы, застеленной синей ковровой дорожкой, ведущей к кабинкам туалетов, откуда доносились ну совершенно не типичные звуки, больше напоминающие рычание. Кто-то, похоже, там сцепился.
— Ох, ну наконец-то, — пожилая леди (невозможно назвать старушкой с иголочки одетую женщину с безупречной прической, макияжем и ногтями) ловко подхватила Женьку под локоть. — Разберитесь, юноша. Для подобных игрищ существуют специально отведенные места, — сказала она и сверкнула вмиг пожелтевшими глазами с узким вертикальным зрачком.
— Конечно, — пообещал Женька, натянуто улыбнувшись.
Вниз он спускался, отчаянно сжимая амулет, докладывая обстановку Эду и вызывая Щукра, причем потустороннее существо приняло к сведению желание его видеть, но ничего не пообещало в ответ.
Конечно, у человека против сверха не имелось шансов, но после всех тех побрякушек, которые на него навесил заботливый напарник, Женька обычным и не являлся, а страха перед теневой стороной жизни как не было, так и не появилось. Ну подумаешь, два метаморфа чего-то не поделили — растащить по углам будет достаточно.
В действительности все оказалось не совсем так, как он представлял. Рычание доносилось из женского туалета и, чем ближе он подходил к двери, тем отчетливее звучали слова.