Перекресток пяти теней
Шрифт:
— Ты был с ним знаком? — спросил он, не издеваясь и не насмехаясь, было видно, что ему действительно интересно.
— Нет. Просто предполагаю.
— А жаль. Всегда хотел играть в театре. Вдруг посоветовал бы чего, — произнес второй сверх (не заговори первым, Женька его и не заметил бы) просто-таки неприлично смазливой внешности. Девицы вешаться на него должны были кучками, а по пятам ходить стайками. Кудри пшеничного оттенка падали на высокий лоб и прикрывали уши. Прозрачные голубые глаза казались искренними и очень добрыми. Нос с не столько наличествующей, сколько угадывающейся горбинкой придавал
— Вы поосторожней с Григорием, — попросил Женька. — Он ведь ничего плохого не сделал, просто попугать хотел, — до ревнивца лично ему дела не было никакого, но не хотелось расстраивать Катю. Ей ведь нравился этот увалень (по крайней мере, по словам Эда).
— А у нас на него ничего и нет. Отдохнет немного, успокоится, а там и выпустим, — заверил смазливый сверх и протянул руку. — Елисей Корнеев.
— Евгений Крылов, — рукопожатие у рыцаря — а в его клановой принадлежности больше сомневаться не приходилось — оказалось сухим и в меру сильным.
— Ты с артефактами не перебарщивай, — посоветовал Елисей. — Я думал, оглохну.
— То есть, вы меня слышали? — слегка смутившись, уточнил Женька.
Рыцари хмыкнули в унисон. Наверное, от души повеселились: Женька в выражениях не стеснялся.
— Могли бы и ответить.
— А зачем? Ты расслабился бы, допустил ошибку и пострадал.
Женька вздохнул, хотел спросить: неужели его нервы стоят столь дешево? Однако решил, что рыцари вряд ли способны его понять. Они же, вроде как, бесстрашные.
— Я пойду?
— Обязательно. Думаю, еще увидимся, — сказал тот, кто так и не назвался.
— Привет Роману, — припомнив имя, прибавил Женька и постарался не заметить еще одного заинтересованного взгляда, брошенного в его сторону.
***
Колеса пели, и слегка покачивался вагон, убаюкивая. Лине всегда нравились поезда, а с появлением метро она просто влюбилась в них. Только здесь удавалось отрешиться от забот, закрыть глаза и представить, будто летишь, раскинув невидимые крылья, в черной бесконечности, полной звезд. Отсутствует время, нет иных пассажиров. Существует лишь она, темнота, перестук и завывающий в тоннеле ветер.
Увы, все закончилось, стоило поезду вынестись на свет.
— Станция «Новые Черемушки», осторожно, двери открываются, — произнес безразлично-доброжелательный женский голос, и Лина, поднявшись с кресла, заняла место в очереди выходящих пассажиров.
Сорок колонн через каждые четыре метра — уважала бы Лина нумерологию, обязательно нашла бы в данном сочетании цифр какой-нибудь тайный смысл. Скорее всего, зловещий. Вот только «Новые Черемушки» производили иное впечатление. Лине станция казалось очень светлой и доброй. Колонны, отделанные желтоватым мрамором, создавали ощущение дома. Путевые стены, облицованные белой и совсем немного черной и коричневой керамической плиткой, немного напоминали ванную комнату. Лина, пожалуй, если бы захотела, смогла бы ощутить приятную теплую влажность и запах детского шампуня. Пол, выложенный серым и красным
Эхо, обитающее под землей, многократно усиливало звуки шагов, шарканья ног, разговоры, вздохи, стук сердец. Правда, слышать умели немногие. Лина могла. А еще — вычленять биение какого-то одного сердечка и находить среди множества других. Сегодня это и вовсе было сделать легче легкого: оно частило, а иногда и пропускало удары. Обладательница его очень торопилась к выходу.
Лине пришлось ускорить шаг. Вскоре она чуть ли не бежала по платформе, постоянно вертя головой и поправляя большие очки с толстыми линзами в квадратной серебряной оправе. Резко остановившись у лестницы, она резко развернулась, сделала шаг в сторону, и…
— Ай!
Столкновение вышло такой силы, что обе девушки рухнули на пол. Какая-то старушка тотчас же посетовала на вечно спешащую молодежь, другая предположила, будто обе пьяны, аж на ногах не держатся, или обкуренные, поскольку запаха алкоголя почему-то нет. Незнакомый мужчина в черном пиджаке и темно-синих джинсах взял Лину под руку и поднял на ноги, незамедлительно удалившись. Она только и успела поблагодарить его в спину. Вторая пострадавшая вскочила сама, но не смогла сделать и шагу: тонкий каблук на ее туфле отломился.
— Вот черт, — нервно кусая губы, выругалась она. — Че-о-ерт!
— Простите, мне так неловко, — помогая доковылять ей до скамейки, произнесла Лина. Голос звучал искренне, впрочем, она и не лукавила. Ей действительно было жаль эту молодую человечку, едва начавшую жизнь, но уже попавшую в лапы матерого хищника. — Я все исправлю.
— Да что исправлять-то?.. — шипела девушка. — Одно к одному! Да пусти ты, я босяком пойду. Меня ждут, ясно тебе?!
Лина осторожно, но сильно взяла ее за запястье, сдвинула очки на кончик носа и пристально всмотрелась в глаза собеседницы поверх линз.
— Никто не ждет. Он освободил тебя и более не побеспокоит, — прошептала она.
С мгновение пострадавшая смотрела в пустоту, затем моргнула, опустила взгляд, медленно оживающий.
— Да что ты можешь понимать в этом!? — истерично взвизгнула она. — Он ведь… А это кто? Ежик? — взглянув на открытую сумку Лины, из которой высовывался острый нос, спросила она совсем другим тоном.
— Ежик, — Лина улыбнулась. — Мой талисман и питомец.
— Хорошенький. Не укусит?
— Можешь погладить, — разрешила Лина. Было приятно смотреть, как буквально на глазах преображается человечка. Движения становились плавными, спокойными. Губы растянулись в немного робкой улыбке, на щеках тотчас же появились ямочки. Она все еще хмурилась, но не пройдет и получаса, как чужая навязанная ей воля окончательно отпустит и сотрется из памяти — уж Лина точно позаботится об этом.
— Ты прости, что налетела. А меня Линой зовут.
— Маша, — представилась девушка. — Я и сама летела, как угорелая, а куда… не помню.
— Значит, неважно это.
— Точно, — согласилась она. — Каблук только жаль и, — почесав ежа под подбородком, она коснулась левого запястья. — Браслет потеряла.
— Дорогой? — нацепив на лицо испуганно-неловкое выражение, спросила Лина.
— Да ну, ерунда — дешевка. Он мне вообще в подарок достался по акции. Как пришел, так и ушел. Правильно?