Переломный момент
Шрифт:
Лера спустилась во двор, осторожно положила мешочек с яйцом в мусорный контейнер и подумала:
«Так вот оно какое на самом деле яйцо в мешочек»!
– Как думаете, за что эта жаба меня так ненавидит? – поинтересовалась она, когда вернулась. – Даже если прознала про нас с Игошиным, мы же с ним расстались, а я и вовсе даже уволилась! Нелогично как-то.
– У тебя ноги длинные, ты даже не представляешь какой это серьёзный повод для всенародной ненависти, – сказала Галина Ивановна.
– Почему всенародной? – не поняла Лера. – Только
– Ха! То-то Игошин твой тебя возненавидел. Есть пословица «Хороша Маша, да не наша». Вот некоторые и бесятся, что у них не такая королевишна, а жаба, которая вовсе не царевна-лягушка.
– Кто ему мешал от жабы избавиться и жить с королевишной, когда королевишна была ещё такая дура, что хотела с ним жить? – Лера пожала плечами.
– Это другой вопрос. Но королевишна-то так или иначе утекла, а это заставляет нервничать.
– И что же теперь делать? В фитнес не ходить? Я теперь боюсь эту жабу. Думаю, что и ногу я тогда перед Новым годом не случайно сломала.
– Зимой? На Рубинштейна? На шпильках?! – Галина Ивановна всплеснула руками. – Вот это точно никакая не случайность, не сглаз, а самая что ни на есть закономерная закономерность, вытекающая не только из твоего легкомыслия, а из рукожопия и головожопия городских руководящих кадров.
– Галина Ивановна, не смейтесь, я же про сглаз спрашиваю, как от него сразу защититься? Ведь не все же проблемы от головожопия проистекают, а бывают и совпадения, когда сглаз усиливается головожопием. Ведь до спасительного яйца можно живым и не добраться. Кроме того, не все же на Рубинштейна зимой ноги ломают.
– От сглаза первое средство – «чёрный туман», – сказала Мальвина. – Так и быть, научу. Если чувствуешь подобное нападение или просто находишься в кругу завистников и недоброжелателей, сразу представь, что на тебе надет плащ из чёрного тумана, непременно с капюшоном, визуализируй его и ничего не бойся. Смело смотри врагам в глаза, они сами разбегутся. По возможности улыбайся.
– Спасибо! А работу мне новую хорошую наколдовать можешь? – тут же спросила практичная Лера.
– Хорошенько подумай, если б могла, то сама в Голливуде бы уже снималась. – Мальвина потянулась и зевнула.
– Она всё может, только ленится, – сообщила Галина Ивановна. – Но с другой стороны, каждый сам колдун своего счастья.
– Это правда, другому человеку счастья не наколдуешь, – согласилась Мальвина, – как ни старайся.
– Странно! – удивилась Лера. – Сглазить человека можно, а наоборот, никак?
– Всё можно, только то, что одному кажется добром, другому хуже горькой редьки, не зря говорят, благими намерениями дорога в ад вымощена, – вступила в беседу писательница.
– То намерениями, а то исполнение желаний.
– А ещё говорят, бойся своих желаний, – буркнула Мальвина.
– Я поняла. Ты можешь, но не хочешь. – Лера уже раздумывала, стоит ли ей обидеться на Мальвину.
– Может быть. – Мальвина пожала плечами. – В твоих
– Вот и граф так говорит, мол, определись, женщина, чего хочешь.
– Правильно говорит ваш граф, – опять вставила писательница.
– Выходит, ты не очень хочешь в Голливуде сниматься? – Лера с прищуром посмотрела на Мальвину.
– Скорее всего. Голливуд где? А у меня всё хозяйство здесь. – Мальвина обвела рукой гостиную. – Как это бросить?
– Никак, – согласилась Лера. – А как же мне теперь быть? Галина Ивановна, как себе самой счастья наколдовать, если я не умею?
– Чего ты меня спрашиваешь? Или я, по-твоему, шибко счастливая? – Галина Ивановна тяжко вздохнула, почти охнула.
– Да ну вас. Скажите лучше, почему после этого чёртова графа я на других мужчин даже смотреть не могу? А как про Игошина вспомню, меня аж выворачивает, того и гляди, стошнит, – пожаловалась Лера.
– Даже спортсмены в маечках на фитнесе тебе не нравятся? – Галина Ивановна всплеснула руками. – Такое никуда не годится.
– Ни в маечках, ни без маечек, никто не нравится. – В подтверждение своих слов Лера шмыгнула носом.
– Всё просто! – Писательница затянулась и пыхнула из своего прибора. – Человек парная особь. Без своей пары никак не может, иначе все обходились бы самоудовлетворением или довольствовались продажной любовью. Пока ты пару свою не нашёл, ты её ищешь и пробуешь разные варианты, а так как ты ещё не знаешь, насколько хорошо бывает со своей парой, то ты принимаешь за любовь некий суррогат, к которому тебя толкает инстинкт размножения. Тебе, может, этот суррогат и не шибко нравится, но ты сам себя успокаиваешь, что все же так живут. А уж если встретишь пару свою, но потом её лишишься, то на суррогаты разные вряд ли уже станешь соглашаться.
– Золотые слова. – Галина Ивановна промокнула глаза кухонным полотенцем.
– Вот я и говорю, бедный Анатолий. – Мальвина сочувственно погладила Галину Ивановну по плечу.
– Анатолий, который про город над вольной Невой поёт? – удивилась Лера. – А что с ним случилось?
– Что? Что? Влюбился вон, бедолага, в Галину Ивановну. Который год пороги обивает, а она кремень, – пояснила Мальвина, – не сдаётся.
– Но почему? Он же хороший! – Лера посмотрела на Галину Ивановну с удивлением. – Не совсем старый ещё и красивый.
– Конечно хороший, – согласилась Галина Ивановна. – Только не для меня. Зачем же я буду ему жизнь портить?
Тут Лера вспомнила про то, как Мишенька говорил, что Галина Ивановна всё кого-то ждёт, но никак не может дождаться.
– Вы какого-то своего графа ждёте? – предположила Лера. – Тоже ускакал в неведомые дали?
– Мой граф на два метра под землю зарылся. Таких больше не делают, а про посмертные домогательства, как говорят знающие люди, – Галина Ивановна кивнула головой в сторону писательницы, – только в дурацких романах пишут.