Перемены
Шрифт:
Затем ко мне присоединился крик Мэб и наши голоса смешались. Её ногти вонзились мне в грудь, кусочками льда скользя под кожей. Я увидел, как её тело изогнулось дугой от получаемого удовольствия, а затем её зеленые кошачьи глаза раскрылись и вытянулись…
Рот Мэб приоткрылся, и она громко прошипела:
— МОЙ!
От этой абсолютной правды моё тело затрепетало, как оборванная гитарная струна, и я дернулся в краткой, резкой судороге.
Руки Мэб скользнули вниз по моим ребрам, и я внезапно почувствовал огонь в поломанных
— МОЙ!
И вновь моё тело яростно изогнулось, словно каждый мускул пытался сорваться с моих костей.
Мэб пылко зашипела, когда её руки скользнули вокруг моей талии, накрывая то онемевшее место, где вероятно был сломан позвоночник. Я почувствовал, что кричу и бьюсь, совсем не контролируя своё тело.
Кошачьи глаза Мэб захватили мой собственный взгляд, поймав моё внимание в ловушку их морозной красоты и отвлекая меня от ужасного, сладкого холода, который струился от кончиков её пальцев, и её ласкающего бархатом голоса, нежно прошептавшего: … мой…
— Еще! — закричал смутно знакомый голос.
Что-то холодное и металлическое прижалось к моей груди.
— Чисто! — рявкнул голос.
Разряд молнии ударил меня в грудь — мучительное кольцо серебряной силы, которая дугой выгнула моё тело. Я начал кричать, и прежде чем мои бёдра опустились, я выпалил: «Hexus!» — извергая силу в воздух.
Кто-то воскликнул, кто-то выругался. Все вокруг полыхнуло искрами, включая лампочки наверху, которые казалось, перегрелись и разлетелись в пыль.
Комната погрузилась в темноту и тишину на несколько секунд.
— М-мы теряем его? — твердый старческий голос. Фортхилл.
— О Господи, — дрожащий голос. Молли. — Г-Гарри?
— Я в порядке, — простонал я. По моему горлу казалось, прошлись наждаком. — Какого черта вы делаете со мной?
— Т-твоё сердце остановилось… — тоже знакомый третий голос.
Я пощупал грудь и ничего не нашел на ней, так же как и вокруг шеи. Мои пальцы продолжили исследование дальше и, прикоснувшись к кровати и спинодержателю подо мною, обнаружили там мою цепочку с амулетом; рубин все еще был закреплен в центре с помощью неаккуратного слоя клея. Я схватил пентаграмму и направил в неё небольшое усилие воли, холодный синий свет заполнил комнату.
— … поэтому я сделал то, что сделал бы любой хороший гробовщик, — продолжил Баттерс. — Ударил тебя током и попытался реанимировать. — Он поднял вверх два утюжка дефибриллятора, чьи провода вероятно расплавились. Они не были ни к чему подсоединены. Баттерс был подвижным маленьким парнем в больничном халате, с всклокоченными черными волосами, узкими плечами и худощавым, нервным телом. Он поднял руки, имитируя работу электрошока. Затем сказал дебильным голосом, которому, наверное, полагалось звучать зловеще. — Оно живое. Живооооое. — Спустя биение сердца он добавил, — Пожалуйста. Не стоит благодарить.
— Баттерс, — вздохнул я. — Кто позвал тебя
— Гарри, — потупилась моя ученица. — Мы не были уверены, насколько тяжело ты ранен, и если ты не мог чувствовать… ты не мог знать тоже… и я подумала, что мы нуждаемся в настоящем докторе, но единственный, насколько я знала, кому ты доверяешь, был Баттерс, поэтому я позвонила ему вместо…
— Эй! — сказал Баттерс.
Я сорвал крепления с головы и раздраженно пихнул ремни на ногах.
— Стоп, эй, тигр! — воскликнул Баттерс. Маленький патологоанатом бросился мне на ноги. — Попридержи своих коней, здоровяк! Легче, легче!
У Фортхилла и Молли были добрые намерения. Они присоединились, и их троица снова распластала меня по спинодержателю.
Я прорычал проклятье и расслабился, дожидаясь момента, когда они начнут меня слушать. Тогда я произнес:
— У нас нет времени на это. Снимите с меня все эти ремни.
— Дрезден, у тебя, возможно, сломан позвоночник, — категорично заявил Баттерс. — Защемленный нерв, сломанные кости, повреждение внутренних органов брюшной полости. Ради Бога, парень, чем ты думал, не поехав в больницу?
— Я думал о том, что не хочу делать из себя легкую мишень, — буркнул я. — Я в порядке. Мне лучше.
— О, Господи, парень! — воскликнул Фортхилл. — Будь разумным! Три минуты назад твое сердце не билось.
— Молли, — произнес я жестко. — Развяжи ремни. Немедленно.
Я услышал, как она захлюпала носом. Затем она поднялась и подошла так чтобы видеть мои глаза.
— Хм. Гарри. Ты все еще… ты знаешь. Это ты?
Я удивленно глядел на неё, впечатленный. Проницательность Кузнечика сослужила ей хорошую службу.
— Я, это — я, — спокойно произнес я, глядя ей в глаза. Это должно было стать достаточной проверкой. Если кто-то другой сидел за рулем моей машины, это слишком изменит меня внутри и это, конечно, запустит взгляд души и покажет изменения. — Пока, по крайней мере.
Молли закусила губу.
— Хорошо. Хорошо, развяжите его.
Баттерс слез с моих коленей и нахмурившись, поднялся на ноги.
— Погоди минуту. Это просто… Это все происходит немного слишком быстро для меня.
Дверь позади него распахнулась, и крупный мужчина в темной одежде поднял пистолет, выпуская две пули в спину Баттерса с расстояния трех футов. Резкие звуки выстрелов были невероятно оглушающими.
Баттерс рухнул, как забитая корова. Взгляд бандита пробежал по остальным, прежде чем он ударился о пол. Я знал, кого он высматривает, когда его глаза остановились на мне.
Он не говорил, не бушевал, не колебался. Профессионал. Таких было в изобилии в Чикаго. Он поднял пистолет, прицеливаясь мне в голову, пока я лежал там, примотанный к доске от бедер и ниже, неспособный даже пошевелиться. Я поднял левую руку и обнаружил, что мой браслет-щит исчез с запястья. Ну конечно. Они должны были убрать его, чтобы он не мешал работе дефибриллятора, так же как они убрали металлическую цепочку вокруг моей шеи и кольца с моих пальцев.