Перемены
Шрифт:
— Лллааааднооо, — я, с притворным воодушевлением, захлопал в ладони. — Это — слишком личное. Работа. У меня есть для тебя работа.
Тук-Тук подскочил на ноги. Его живот уже практически сжался до нормального размера.
— Да, мой лорд!
Как, черт побери, он запихнул всё это? Я имею в виду…, это просто невозможно для него, съесть так много пиццы и тогда… Я потряс головой. Сейчас не время для этого.
Я показал ему фотографию Сьюзен.
— Этот человек где-то в Чикаго. Мне нужен твой народец, чтобы отыскать
Тук снова поднялся в воздух и ласточкой нырнул вниз, к фото. Он поднял его и, держа на расстоянии вытянутых рук, внимательно изучив, кивнул один раз.
— Могу я взять его, мой лорд, и показать остальным?
— Конечно. Тем не менее, будь аккуратным с ним. Я хочу получить его обратно.
— Да, мой лорд! — козырнул Тук. Он браво отсалютовал мечом, убрал его и молнией взмыл вверх в октябрьское небо.
Саня стоял, не сводя с меня глаз.
Я кашлянул. Я ждал.
— Итак, — наконец начал он. — Мэб.
Я неразборчиво буркнул в ответ.
— Ты попал, — утвердительно заявил Саня.
Я не смотрел на него. Мое лицо пылало.
— Ты, — он до хруста поморщил нос, копаясь в памяти, — вставил этой заднице. Вероятно, это было клёво.
— Саня!
Он низко, раскатисто рассмеялся, покачивая головой.
— Я видел её однажды. Мэб. Неописуемо прекрасна.
— Угу, — насупился я.
— И смертельно опасна.
— Да, — ответил я с акцентом.
— И ты теперь её чемпион, — подвел черту Саня.
— Каждый должен быть кем-то, верно?
Он кивнул.
— Шутишь насчет этого. Хорошо. Тебе потребуется чувство юмора.
— Почему ты говоришь это?
— Потому что она олицетворенный холод, Дрезден. Она знает злобные тайны, которые позабыло само Время. И если она выбрала тебя своим Рыцарем, значит, у неё есть план в отношении тебя, — он медленно кивнул. — Смейся всякий раз, когда сможешь. Это спасет тебя от самоубийства, когда все будет действительно плохо. Это и водка.
— Это какая-то русская поговорка? — спросил я.
— Ты когда-нибудь видел национальные народные танцы? — вопросом на вопрос ответил Саня. — Вообрази себе, что ты танцуешь после выпитой бутылки водки. Больше смейся, и ты переживешь еще один день, — он пожал плечами. — Или сломаешь шею. В любом случае, это — обезболивающее.
Его голос казался почти веселым, хотя предмет обсуждения был дьявольски мрачным. Если не сказать более.
Я ожидал от него попытки отговорить меня. Или, по крайне мере, отругать меня за то, что я был таким идиотом. Он не сделал ни одного, ни другого. Это спокойное принятие ужасных вещей было неотъемлемой частью индивидуальности русского. Независимо от того, насколько все было плохо, я не думаю, что что-нибудь может действительно побеспокоить его. Он просто принимал плохие вещи, которые случались, и разбирался
Это, в какой-то степени, было уроком для меня.
Я немного помолчал, прежде чем решил довериться ему.
— Я должен сначала спасти мою девочку. Такова сделка.
— Ааа, — Он некоторое время обдумывал это, затем кивнул. — Это разумно.
— Ты действительно так думаешь?
Он приподнял обе брови.
— Ребенок это — твоя кровь? Так ведь?
Я кивнул и тихо произнес:
— Она моя.
Он развёл руками, как будто это было очевидным фактом, не нуждающимся в дальнейших разъяснениях.
— Тяжелые времена требуют правильных решений, — сказал он. — Достойная цель. Спаси свою маленькую девочку, — он похлопал меня по плечу. — Если ты превратишься в ужасного монстра, и меня пошлют убить тебя, я вспомню это и сделаю твою смерть быстрой и безболезненной, в знак уважения к тебе.
Я знал, что он шутит. Я просто не мог сказать, в какой именно части.
— Хм, — немного опешивший, пробормотал я. — Спасибо.
— Пустяки, — улыбнулся Саня.
Мы стояли молча около пяти минут, прежде чем он, задумчиво нахмурившись, посмотрел на коробки с пиццей и спросил:
— Остальная их часть для чего-то пре…
Сцена из фильма «Птицы» разворачивалась в переулке. Резкое дуновение взбитого крыльями ветра, и сотни крошечных фигур спикировали на пиццу. Здесь и там я замечал гвардейцев из охраны Пицца-Лорда, опознавая их благодаря оранжевым футлярам пластиковых ножей, которые они носили на спинах. Остальные, приглушенные дневным светом, мерцали и переливались всеми цветами радуги, чертовски прекрасные. Их было множество. Множество привлеченного Маленького Народца. Если бы я сделал это ночью, это могло бы повлечь за собою неприятности, или что-нибудь подобное.
Маленький Народец любит пиццу. Они любят её страстью такой сильной, что это выходит за границы воображения. Наблюдать за тем, как жадно поглощается пицца, было сродни наблюдению за разваливающимся в воздухе самолетом из записанных на бобины хроник Второй Мировой войны. Кусочки отрывались здесь и там, и затем внезапно разлетались в стороны, каждый уносимый тем фейри, который успел схватить его первым.
Все было закончено меньше чем за три минуты.
Серьезно. Куда в них столько вмещается?
Тук появился передо мною, запихивая в рот маленький кусочек пиццы. Он проглотил его и отсалютовал.
— Ну, генерал-майор? — строго спросил я.
— Нашли её, мой лорд, — отрапортовал Тук. — Она — пленник и в опасности.
Мы с Саней обменялись взглядами.
— Где?
Тук крепко держал, все еще целое, фото своими крошечными руками и две нити темных волос, каждый из которых был завит в отдельную маленькую катушечку.
— Две волосинки с её головы, мой лорд. Или, если вы пожелаете, я отведу вас туда.