Перемещенный
Шрифт:
Взгляд его упал на правое бедро девушки. Там, поверх серого домотканого платья, висела притороченная к поясу фляга. Его фляга. Вот и поймался воришка, благодаря стараниям которого они провели без воды весь день! Сам идет к ним в руки, да еще и улыбается при этом, как ни в чем не бывало. Всыпать бы ремня нагловатой красотке!
Девица тем временем подошла впритык, глянула на Степана с вызовом. Стреляй мол, чего застыл? А чего и не застыть то? Одно дело пристрелить вооруженного врага и совсем другое — безоружного человека, вся вина которого состоит лишь в том, что он умыкнул несколько фляг. И продукты — напомнил он сам себе. Причем все. А это уже вообще ни в какие ворота.
— Женя, обыщи ее!
Девушка послушно кивнула, передала свою винтовку Бавину и принялась ощупывать гостью на предмет сокрытого
— Остальное где? — прорычал он и грозно взглянул на пленницу.
Та от неожиданности встрепенулась, при этом отчего-то растеряв свою улыбку. В желтых глазах ее промелькнул отблеск страха. Буквально на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы понять: девчонка боится, чертовски боится! И на кой тогда, спрашивается, она добровольно подошла к ним? Отдала, так сказать, себя в руки правосудия? Не иначе, как совесть замучила, — решил он наконец. Вот и плелась за группой всю дорогу, желая улучшить момент, чтобы извиниться и вернуть награбленное.
— Ладно уж, — Степан примирительно поднял руки. На первый раз, так и быть, прощаю. Но чтобы больше — ни-ни!
Девка стояла истуканом, добросовестно пытаясь понять по глазам чего же он от нее хочет. Даже подрагивать стала всем телом — от пережитого волнения, надо полагать. Он потрусил у нее перед носом флягой. Затем еще раз, указывая поочередно на своих товарищей. Интересно, поняла или нет? Та, похоже, поняла. По крайней мере дрожать перестала и сделала шаг в сторону леса. Остановилась, сделала еще шаг, словно приглашая их следовать за собой. Рискнуть или нет? Степан всерьез задумался: в конце концов, девчонка могла вполне оказаться приманкой. Что он знал о тактике сиртей? Практически ничего. Новый он человек в этом мире. Можно сказать, младенец. Выбрали допустим сирти из своих боевых подруг девку посмазливее, да и отправили к отряду врага. А уж она, правдами ли, неправдами приведет их к умело расставленному капкану. Чем тебе не Иван Сусанин в юбке?
— Да уж, задумаешься тут, — он огляделся вокруг, даже бинокль к глазам приставил, словно тот мог помочь, прошить своими линзами наподобие рентгена сплошную зеленую завесу из листьев. — Бавин с Рядновым, давайте, готовьте пулемет. Ваша позиция вон на той круче у самого берега. Остальным — рассредоточиться по кустам. Занять оборону спиной к реке.
Женя, похоже, не находила себе места от волнения:
— Товарищ сержант, а стоит ли? Может быть ну их к черту, эти фляги?
— Стоит, еще как стоит. В селение сиртей соваться за тарой для воды еще опаснее. Да и вообще, нормально все будет.
— Нормально, как же! Видели какие у нее глазищи?
— Видел-видел, — Степан усмехнулся. — Те еще глазищи. Но, думаю, что не съест.
— Ну или хотя бы подавится, — добавил Радченко, разрядив обстановку и давая тем самым возможность Степану заняться своими прямыми обязанностями. А именно: шагать вослед за нежданной гостьей, вертеть головой по сторонам на все сто восемьдесят градусов, да надеяться на все самое лучшее.
Улуша шла, то и дело оглядываясь. Словно не могла поверить сама себе. Она, Улуша, до сих пор жива, а следом за ней следует сероглазый демон, беззаботно насвистывая какую-то веселенькую мелодию. Глупый, совсем глупый! Как же он не понимает, что она может уничтожить его одним-единственным движением пальца? Улуша вновь обернулась. О Всемогущий Володарь Животворящий! Демон пил из своей фляги дурман. И зачем только она добавила туда толченую кору трирежника? Ну кто, кто мог знать, что фляга вновь попадет к нему в руки? Пьет демон. Пьет — и не морщится. А между тем даже самой Улуше неведомо, какое действие окажет дурман на организм сероглазого. Средство то для людей, как ни крути. Тем более — для женщин, рожениц. Чтобы воды отходили в срок, как полагается. Подохнет демон. ОКОЧУРИТСЯ. А может еще и родит кого напоследок! Улуша весело рассмеялась. Пожалуй, впервые за все два года скитаний. Демону, похоже,
— Ну слава Богу, вы живы! — Женя первой заметила Степана и, покинув свою позицию, выбежала навстречу. — Как все прошло? Не съела вас та желтоглазая бестия?
— Да так, понадкусывала кое-где, — отшутился он и, зайдя под сень тенистого дуба, вывалил из вещмешка все его содержимое. — Разбирайте где чье.
Теперь уже подоспели и остальные.
— Ну надо же, ничего не пропало!
— Как не пропало? Нож то мой где? — Радченко, похоже, не на шутку расстроился.
— А нож я ей в подарок оставил. Как трофей. В следующий раз на посту заснешь — так я воришке и голову твою презентую.
Степан забрал свою долю сухпая, флягу для воды и сел наземь, прислонившись к шершавому стволу дерева. Его отчего-то отчаянно мутило. «Видимо подхватил таки какую-то местную инфекцию», — подумал он и коснулся рукою горла. Сначала удушье, теперь тошнота вот накатывает периодами. И что прикажете делать? Обратно в расположение тренировочного лагеря возвращаться так и не завершив начатое задание?
— Ряднов, Бавин, давайте, за дровами сгоняйте. Женя, ты за повара. Попробуем на вкус тушканчиков местных.
Он закрыл глаза и тотчас же провалился в сон. Глубокий, без сновидений.
Проснулся Степан от запаха свежезажаренного мяса. Тошноты как не бывало. Чудеса — да и только. Подошел к реке, умылся, мельком взглянув на заходящее солнце. Его уже ждали: группа сидела вокруг костра, с нетерпением поглядывая на Женю. Наконец та подала знак, и они приступили к трапезе. Ничего, вкусно. Мясо зверьков оказалось довольно нежным. Единственное, что пришлось не по душе Степану — так это обилие костей. А, впрочем, по сравнению с галетами, ужин был превыше всяких похвал.
— Как думаете, девка сиртям нас не заложит? — задал Дмитрий Бавин вопрос который, пожалуй, крутился на языках у всех.
— Не должна, по идее, — Радченко задумчиво поглядел в сторону леса. — При желании, она могла сделать это и раньше. Да и той ночью, в лагере, что ей мешало убить нас всех? –
Тут Степан был с ним солидарен. Действительно, ничего.
— Знаешь, Юра, — Женя поглядела на Радченко, словно раздумывая, говорить или нет. — Не знаю как тебе, а мне эта дамочка опасения внушает. В первую очередь она сирть. А значит — враг. Мировоззрение у них совершенно иное. Я специально интересовалась: за все годы существования Советской Империи Рейха с сиртями не было зафиксировано ни единого контакта. Они не такие как мы, они инопланетяне, понимаешь?