Переписка 1826-1837
Шрифт:
А. П.
Я получил от тебя твое премилое письмо — отвечать некогда — благодарю и цалую тебя, мой ангел. 16 мая.
Жена мой ангел, хоть и спасибо за твое милое письмо, а всё таки я с тобою побранюсь: зачем тебе было писать: Это мое последнее письмо, более не получишь. Ты меня хочешь принудить приехать к тебе прежде 26. Это не дело. Бог поможет, Современник и без меня выдет. А ты без меня не родишь. Можешь ли ты из полученных денег дать Одоевскому 500? нет? Ну, пусть меня дождутся — вот и всё. Новое твое распоряжение, касательно твоих доходов, касается тебя, делай как хочешь; хоть кажется лучше иметь дело с Дм.[итрием] Ник.[олаевичем] чем с Нат.[альей] Ив.[ановной.] Это я говорю только dans l’intérêt de Mr Durier et M-de Sichler [1370] ; а мне всё равно. Твои петербургские новости ужасны. То, что ты пишешь о Павлове, помирило меня с ним. Я рад что он вызывал Апрелева. — У нас убийство может быть гнусным расчетом: оно избавляет от дуэля, и подвергается одному наказанию — а не смертной казни. Утопление Сталыпина — ужас! не уж то невозможно было ему помочь? У нас в Москве, всё слава богу смирно: бой Киреева с Яром произвел великое негодование в чопорной здешней публике. Нащокин заступается за Киреева очень просто и
1370
в интересах мсье Дюрье и мадам Зихлер.
1371
Вы не оправдали (обманули).
Цалую тебя.
18
Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербург в доме Баташева у Прачечного моста на набережной.
Правда твоя, видно какая-нибудь особого рода немецкая [1372] ведьма горой стоит и за Дрезден и за Винценгерода. Вот другой раз как я в дураках от этого проклятого городишка, и другой раз как Ч[ернышев] [1373] спасает Винценгерода: первый раз от французских жандармов, которые везли его на заклание во Францию; в другой раз от анафемы, воспетой мною поганой его памяти. Право, это замечательно! Надо, чтоб в 1812 году Ч[ернышев], шедший с партиею казаков от Бреста к Полоцку, неожиданно повстречал Винценгерода там, где уже он не имел никакой надежды на избавление, и избавил его от смерти и потом, надо чтобы в министерство его, 23 года после, я вздумал потешиться над человеком, которого он продолжает прикрывать своею егидою и за пределами гроба, — что впрочем с его стороны и честно и благородно. Если немецкие бароны допускаются в рай и молитвы их доступны всевышнего, важного покровителя приобрел себе Ч[ернышев]; но если слабости наши сопутствуют нам и на тот свет, то защита его втуне: неблагодарность Винценгерода продолжается и верно он то же говорит о Ч[ернышеве] там, что говорил мне про него здесь при выговоре, делаваемого им мне за взятие Дрездена: в пылу гнева он обрушился на партизанов вообще и разругал более Ч[ернышева] чем меня.
1372
немецкая вписано.
1373
В подлиннике здесь и далее: Ч-
Как бы то ни было, а Эскадрон мой, как ты говориш, опрокинутый, растрепанный и изрубленный саблею Ценсуры, прошу тебя привести в порядок: — убитых похоронить, раненых отдать в лазарет, а с остальным числом [1374] всадников — ypa! и сново в атаку на военно-ценсурный Комитет. Так я делывал в настоящих битвах, — унывать грешно солдату — унывать грешно солдату — надо или лопнуть или врубиться в паршивую колонну [Ценсуры]. [1375] Одного боюсь: как ты уладиш, чтобы, при исключении погибших, Эскадрон сохранил связь, узел, единство? возми уже на себя этот труд ради бога, составь разорванные части — и сделай из них целое. Между тем — не забудь без замедления прислать мне [экземпляр[?]] чадо мое (рукопись), потерпевшее, [1376] в битве; дай мне полюбоваться на благородные его раны и рубцы, полученные в неровной борьбе, смело предпринятой и храбро выдержанной, — я его оставлю дома до поры и до время. Это мне приводит на память Берниса, который был в том же почти отношении к кардиналу Флёри, как я к Ч[ернышеву]. Флёри с гневом сказал Бернису: Tant que je vis, monsieur, vous n’imprimerez pas ce mandement; — тот ему отвечал: Monseigneur, j’attendrai [1377] [1378] . Если успею, то к 2-му номеру, а если не успею, то к 3-му пришлю тебе такой Эскадрон, который пройдет через военную ценсуру нос к верху, фуражка на бекрень и с сигаркою в зубах — как бывало я хаживал в трактирах и борделях мимо общества приказных. Пожалоста присылай рукопись искаженную; умираю хочу видеть ее в этом положении. Прости.
1374
Переделано из состальному числу
1375
Слово тщательно вымарано.
1376
Было: потерпевший, в битве
1377
В подлиннике: j’etendrai
1378
Пока я жив, сударь, вы не напечатаете этого послания […] Ваше высокопреосвященство, я могу подождать.
Денис Давыдов.
Журнала твоего еще не получал.
1836. — Мая 18. Симб. губ. Сызран. уезда С. Маза.
Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину. В собственные руки.
Ах! как я жалел, жалею и буду жалеть, что поспешил вчера сойти с чердака своего, где мог бы принять бесценного гостя и вместе с ним сойти в гостиную, где жена и дочь моя разделили бы живейшее удовольствие моего сердца, разделяя со
1379
Однако ж, довольно.
Преданнейший душею К.[нязь] Шаликов.
[Приложение]
К ПОРТРЕТУ КАРАМЗИНА.
С твоим ли образом в душе и пред очами Не буду верен я тому, Что некогда своими ты устами Передавал уму и сердцу моему! Замолкнет ли в груди моей твой голос звучный Вещаньем истины, добра и красоты, С которыми до гроба неразлучный, Творил изящный мир нам в поученье ты! Противники ль твои — Пигмеи дерзновенны Введут рассудок мой, тобою озаренный, В сей жалкий Лабиринт, где жалкий гений их Блуждает ввек без нити благотворной, Где в гордых замыслах своих Они покорствуют лишь воле, непокорной Светильнику небесного огня, Пылавшего в тебе, великий муж, до дня Вещественной разлуки с нами. Нет! нет! наставленный и гением твоим, И жизнию твоей, останусь верен им И мыслями, и в чувствах, и словами!Казань, 1836-го года маия 24.
Милостивый государь, Александр Сергеевич,
Последнее письмо ваше ко мне, как и все мои к вам, дошло до меня очень поздно: причина этому ранняя весна, которая заставила меня прожить в деревне долее, нежели как я предполагала. В день моих имянин мне отдали письмо вместе с драгоценным вашим подарком. Я была в восхищении, и без сомнения вместе со мною радовался и мой ангел. Родные мои и знакомые были тогда у меня; они разделили со мною мою радость, и при восклицаниях кипел кубок за ваше здоровье. Этому был свидетель ваш петербургской житель Приклонский. Поблагодарив усердно за письмо, за книги и за билет, приношу также мою чувствительную благодарность за позволение посылать к вам мои сочинении в ваш журнал. — Очень сожалею, что моя нерадивая Муза диктует мне такие ничтожности, которые послать к вам я никогда бы не осмелилась. Но, исполняя ваше приказание, что есть, посылаю: отрывки из Писем о скитах в Нижегородской губернии, два действия водевиля, первую главу моей повести, взятой из предания татарского об основании и переселении Казани, и одну элегию, которую взял у меня Деларю, чтоб отдать, ежели возможно, вам, а не то в Библиотеку для Чтения. Я почту себя счастливою, ежели вы из моих сочинений найдете что нибудь достойное для помещения в Современник. — Все сочинения, посылаемые к вам, прежде зимы печататься не будут; я бы желала, чтобы они ранее показались в вашем журнале; тогда бы злая критика не смела очень грозно на меня вооружиться. С истинным моим высокопочитанием, честь имею пребыть вам,
Милостивый государь, навсегда покорнейшая Александра Фукс.
Писарь, не умеющий писать, наделал множество ошибок в своих тетрадях.
Карл Федорович поручил мне засвидетельствовать вам его почтение; он также имеет намерение к вам послать свои сочинения. Но вот затруднение — мы не знаем к вам адреса. Я уже придумала послать к вам посылку и письма через Панаева.
Любезный мой Павел Воинович,
Я приехал к себе на дачу 23-го в полночь, и на пороге узнал, что Нат.[алья] Ник.[олаевна] благополучно родила дочь Наталью за несколько часов до моего приезда. Она спала. На другой день, я ее поздравил и отдал вместо червонца твое ожерелье, от которого она в восхищении. Дай Бог не сглазить, всё идет хорошо. Теперь поговорим о деле. Я оставил у тебя два порожних экз.[емпляра] Современника. Один отдай кн. Гагарину, а другой пошли от меня Белинскому (тихонько от Наблюдателей, NB) и вели сказать ему, что очень жалею, что с ним не успел увидеться. Во-вторых, я забыл взять с собою твои Записки; перешли их, сделай милость, поскорее. В-третьих деньги, деньги! Нужно их до зареза. —
Путешествие мое было благополучно, хотя три раза чинил я коляску, но слава богу — на месте т. е. на станции, и не долее 2-х часов en tout [1380] .
Второй № Современника очень хорош, и ты скажешь мне за него спасибо. Я сам начинаю его любить, и вероятно займусь им деятельно. Прощай, будь счастлив в тинтере и в прочем. Сердечно кланяюсь Вере Алекс.[андровне.] Ее комиссий сделать еще не успел. На днях буду хлопотать.
27 мая.
1380
в общем.
Вот тебе анекдот о моем Сашке. Ему запрещают (не знаю за чем) просить чего ему хочется. На днях говорит он своей тетке: Азя! дай мне чаю: я просить не буду.
Адрес: Его высокоблагородию м. г. Павлу Воиновичу Нащокину etc. [1381] в Москве у Старого Пимена в доме Ивановой.
[Я сей час из Москвы — ]
Статью о Дрезд.[ене] не могу тебе прислать прежде нежели ее не напечатают, ибо она есть ценсурный документ. Успеешь наглядеться на ее благородные раны.
1381
и проч.