Переплетение
Шрифт:
Николай смутился ещё больше, хмыкнул:
– Хм… да я это… Некогда мне было, занят был вечером.
– А-а… Ну ладно. А чего тот – как его? – Саша, кажется, сказал, что жена тебя не пускает? – широко улыбнулась Татьяна. – Ты, правда, женатый, что ли?
– Женатый.
– И давно? Ты же молодой ещё.
Николай пожал плечами:
– Как из армии пришел, второй год уже.
Он по-прежнему старался не смотреть на девушку, скользил взглядом по стенам, по полу. А та стояла перед ним, привалившись спиной к стене и выставив вперед голую коленку,
– Ну ладно… Заболтала я тебя совсем, смотрю. Засмущала… – она вызывающе глянула в лицо Николаю, а в её глазах мелькнула уже знакомая ему нахалинка. – Прям, покраснел уже…
Он ничего не ответил, нахмурился и вдруг почувствовал, что и вправду покраснел. «Ёлки зелёные! Как малолетка какой», – рассердился он на себя, и, отвернувшись, снял куртку.
– Куда можно повесить?
– Давай, – Татьяна взяла куртку и повесила на крючок. – Вот смотри… – она подошла к двери. – А сначала чего – красить или замазывать?
– Замазывать, конечно.
– Ну тогда вот… Видишь, какие тут щели получились? Конечно, старая дверь на месте осталась, сквозь них и не видно ничего, но всё равно – не красиво: дыры, палец пролезет… Наверное, потому что стена неровная. Ты их замажь, а потом и покрасить всё. Щас я краску принесу, – повернувшись, она пошла на балкон. – Только слушай, у меня кисточки нету, – крикнула она оттуда.
– Я купил, – сказал Николай, открывая банку со шпаклевкой.
– Молодец, – Татьяна принесла с балкона банку голубой краски и поставила у двери. – Сразу видно – хозяйственный мужик, – она засмеялась.
Николай засучил у кофты рукава и стал замазывать шпаклевкой щели вдоль стального короба. В квартире было тепло, и он быстро вспотел, но снять кофту стеснялся, под ней была только майка. Ловко орудуя шпателем, он через сорок минут закончил эту работу и принялся за покраску. Татьяна ушла на кухню и что-то там делала: оттуда доносился звон посуды, лилась вода и через какое-то время пошли вкусные запахи.
– Татьяна, – позвал хозяйку Николай, – вы не могли бы дать мне пару газет, на пол постелить, чтоб не накапать.
Девушка вышла в коридор.
– Ты опять мне «выкаешь»? – она сердито посмотрела на Николая.
– Извините. Ой… извини… Мне бы газет парочку.
Она принесла ему газет. Краска неприятно пахла, и девушка открыла балкон и форточку на кухне.
– Ну и вонища, – сморщив нос, она смотрела как Николай красит дверь.
– Просто это нитро. Она всегда так пахнет, зато сохнет быстро, через пару часов уже можно будет трогать.
– Да? Ну ладно, хоть так… Я-то в них не разбираюсь, просто цвет понравился, вот и взяла. Люблю, чтоб не темное было, а повеселее что-нибудь, поярче… Тебе нравится такой цвет?
Николай пожал плечами:
– Главное, чтобы ва… тебе нравилось. Я-то здесь при чём?
– Ну я просто спрашиваю.
– Вообще – нравится, я тоже темное не очень люблю.
– Ну и здорово! Значит, у нас с тобой одинаковый вкус, – и, повернувшись, Татьяна снова ушла на кухню, закрыв за собой дверь.
Через
– Я всё! – крикнул он.
– Всё? Какой ты шустрый! Ну тогда иди на кухню, буду обедом тебя кормить, – крикнула оттуда Татьяна. – Ту дверь не закрывай пока, пусть сохнет, а деревянную закрой.
Николай растерялся:
– Так… а зачем меня кормить? Я не голодный, – соврал он, поскольку на самом деле в животе давно уже урчало.
– Никаких «зачем», иди давай! Я тебя так не отпущу.
– Да не надо, я дома поем.
– Пока не поешь, я тебе за работу не заплачу, вот так вот! Ясно? Давай, давай! – она выглянула из кухни. – Разувайся, иди мой руки и на кухню, а я пока переоденусь.
Николай вздохнул и, сняв туфли, пошел в ванную. Татьяна, пока он мыл руки, сменила домашний халатик на джинсы и широкую футболку-разлетайку с большим вырезом и сидела ждала его на кухне у небольшого стола.
– Садись, – она решительно кивнула на стул, – ешь.
Николай сел. Перед ним стояла большущая тарелка солянки, тарелка с печёной кусочками картошкой и с большим поджаристым куриным окорочком, в бокале налит компот. В центре стола было блюдо с коричневыми тостами, тонко нарезанной копченой колбасой, сыром, лежали пучки зелени, с краю – широкая, на высокой ножке, ваза со сливами, виноградом и яблоками. И всё это весьма и весьма вкусно пахло. Николай даже растерялся от такого изобилия:
– Куда так много-то?
– Ничего… Мужик должен хорошо питаться. Ты же работал, устал, вот и ешь, – улыбалась хозяйка, поставив руки локтями на стол и положив на них голову.
При этом перед ней самой не было ни супа, ни тарелки с картошкой. Она оторвала пару виноградин и отправила их себе в рот.
– А сама чего не ешь? – взял ложку Николай.
– Фигуру блюдю, – Татьяна кокетливо повела плечиком.
Николай усмехнулся, но ничего не сказал. Съев несколько ложек супа, он одобрительно покачал головой:
– Вкусно.
– А то! Я же пирожковый техникум окончила.
– Какой, какой? – не понял Николай.
– Ну, пищевой, на повара-кондитера училась.
– А-а, ну тогда понятно… А работаешь где?
– В столовке на мебельной фабрике. Только я сейчас в отпуске, после ноябрьских выхожу.
Николай почувствовал себя свободнее. Та скованность, которая прилипла к нему с самого утра, и тем более, когда он пришел сюда, понемногу проходила. Он уже не боялся смотреть Татьяне в глаза, улыбаться ей. Ему импонировала её непосредственность и раскованность, и у него даже промелькнула мысль, что эта раскованность чем-то напоминала свободу и легкость Крауза. Она не лезла за словом в карман, не думала напряженно, что бы сказать, у неё тоже получалось всё как-то легко и просто. И сидеть с ней за столом тоже было легко и просто. И самое главное – она смотрела на него не оценивающе, как смотрят некоторые девушки на парней (от таких взглядов Николай всегда тушевался), она смотрела на него прямо и открыто, без претензий и каких-либо запросов.