Переплетение
Шрифт:
– Ты здесь одна, что ли, живёшь? – поинтересовался он.
– Одна, совсем одна-одинешенька, – Татьяна притворно закатила глаза и грустно вздохнула. – А вообще-то мне от бабушки эта квартира досталась. Я же сама не местная, а здесь вот бабуля жила, папина мама. Вот я после восьмого класса к ней и перебралась, когда в техникум поступила. А бабулечка моя уже скоро два года будет как умерла, – девушка снова вздохнула, – а я вот тут так и живу. Сейчас думаю приватизировать квартиру, чтоб совсем моя была, чтоб не лез никто с претензиями своими, а то знаешь, как оно в жизни-то
– А что, кто-то ещё на неё претендует?
– Да как сказать… Был тут один разговор неприятный, дядька мой двоюродный заикался… Ну мы ему сразу от ворот поворот, конечно, дали, но чем черт не шутит. Так что лучше подстраховаться, приватизировать. И прописана я тут одна, больше никого нету, – она взяла сливу, разрезала её ножом напополам, вынула косточку и протянула одну половинку Николаю. – Держи. Сейчас же приватизируют квартиры, чтоб в частной собственности были?
Николай взял сливу и пожал плечами:
– Я не знаю, мы в своем доме живем.
– Ой! – Татьяна вдруг подскочила на стуле. – Вот дура я, совсем забыла! – она сунулась в буфет и достала оттуда бутылку «Монастырской избы». – Открой, а? Сейчас штопор дам…
Но Николай заупрямился.
– Не-не… Вино я не буду, – замотал он головой. – Это ты зря.
– Чего ты? Оно же легенькое, – хозяйка поставила бутылку на стол.
– Не-не, даже не уговаривай. Ты чего? Как я домой приду? Чтоб от меня вином пахло? Не-не…
– Ну и зря! – Татьяна села обратно к столу. – Как там твой приятель говорил? Если на «ты», то надо по правилам – через брудершафт и поцелуи.
Николай от таких слов чуть не подавился и снова почувствовал, как кровь бросилась к голове. Он нахмурился и умолк.
– Ну ладно, ладно, – примирительно улыбнулась девушка, – я же шучу. Так… думала, выпить тебе с устатку немного.
– Спасибо, я не сильно устал.
Николай, доел картошку с окорочком и отложил вилку.
– Виноград бери. Это без косточек, кишмиш называется. Вкусню-ю-ющий, – Татьяна пододвинула к нему вазу с фруктами. – Слушай, Коль, а какая у тебя фамилия, если не секрет, конечно?
Николай с удовольствием съел несколько виноградин.
– Не секрет. Мартов.
– Как-как? Мартов?
– Ну да, Мартов.
– Ух ты, какая красивая фамилия! Прям, дворянская какая-то, – и она проговорила торжественно и нараспев: – Николай Мартов, – и засмеялась. – Ты случаем не из аристократов будешь?
Николай улыбнулся:
– Ну да, графья мы – Мартовы…
Татьяна чуть поморщила носик:
– Слушай, я вот сижу, принюхиваюсь, ничего понять не могу: то ли из коридора ещё краской так несет, то ли от тебя ею пахнет? – она привстала и наклонилась к Николаю. – Ну точно от тебя, кофта твоя провоняла, – выпрямившись, она взяла с холодильника небольшой флакончик. – Давай хоть так, что ли… – и девушка пару раз быстро прыснула на кофту Николая
Тот вскочил со стула и вытаращил глаза:
– Ты чего делаешь-то? Зачем?
– Да я ж говорю, чтоб краской не воняло.
– Ну ты даешь! – Николай стоял и обнюхивал свою кофту. – А теперь от меня не краской, а женскими духами вонять будет.
– Духи не воняют, а пахнут. Ты знаешь, сколько они стоят? Польские, между прочим…
– Да мне-то какая разница, какие они? Зачем мне это?
– Ой!.. Да не бойся ты… – девушка скуксила свое милое личико. – Пока дойдешь до дома, выветрится всё сто раз, ничего твоя жена не учует. Я ж тебе говорю – брызнула, чтоб хоть сейчас от тебя краской не воняло.
Николай не знал, что делать. С одной стороны, такая выходка Татьяны его рассердила, но с другой – всё это опять было сделано как-то беззлобно, непосредственно, и он махнул рукой: «Ладно, фиг с ней. Правда, выветрится, пока домой приеду». Но садиться за стол он больше не стал.
– Ладно… Спасибо тебе за обед, всё очень вкусно было, но мне пора уже, – Николай посмотрел на девушку.
– Так ты чая ещё не попил, – удивленно раскрыла глаза Татьяна. – У меня там пирожки настряпаны, в духовке вон лежат. Ты обиделся, что ли, что я пшикнула на тебя? Ну, правда, краской пахнет.
– Да нет, я не обиделся. Спасибо, но я наелся уже, пора мне.
Он открыл дверь и вышел из кухни.
– Ну-у… – разочарованно протянула хозяйка. – А для кого я тогда пироги пекла? С малиной, между прочим, и с грибами. Знаешь, какие вкусные…
– Да мне, правда, идти уже надо, – стал оправдываться Николай.
Девушка вздохнула и вышла следом. Он обулся, надел куртку и, чуть помявшись, спросил:
– Ты это… Ты мне за шпаклевку деньги дай, а?
– Тьфу ты! – Татьяна стукнула себя ладошкой по лбу. – Я ж снова забыла. Вот память дырявая, девичья. Сколько там я тебе должна? – она достала из висевшего на вешалке плаща кошелек.
Николай замялся. У него ещё за столом мелькнула, было, мыслишка вообще не брать с Татьяны денег за работу, попросить только за шпаклевку, кисточку и шпатель, но потом подумал: «А почему, собственно? Кто она мне такая? Даже и знакомой-то не назвать. Ну, накормила она меня обедом, но не за харчи же я всё это делал?» Но вот сколько попросить за сделанную работу, он не знал – никогда раньше он сам не оценивал свой труд, работал всегда за зарплату.
Между тем девушка достала несколько купюр из кошелька:
– Хватит столько? Я не знаю, сколько там это всё у вас стоит.
Тут было немногим больше стоимости потраченного Николаем в хозяйственном магазине, но он кивнул:
– Хватит, нормально, – взяв деньги, он сунул их в карман куртки.
Но потом произошло то, чего он совсем не ожидал. Вдруг вскрикнув: «А я тебя всё равно поцелую!», Татьяна подскочила к нему, обхватила руками шею и, притянув к себе, звонко и сильно поцеловала прямо в губы. Николай даже не успел толком сообразить, что произошло. Он ошалело схватил девушку за талию, чтобы отстранить от себя, но она уже сама отскочила, весело смеясь.