Перерождение
Шрифт:
— Уолту отнесешь? — полюбопытствовал Майкл.
Уолтом звали старшего брата их отца. Он заведовал Лавкой, отвечал за распределение имущества и как старший из живых Фишеров являлся членом Семейного совета и Комитета по деятельности. Гора полномочий делала его третьим по значимости — после Санджея Патала и Су Рамирес — человеком в Колонии. Его жена Джин погибла Страшной ночью. С тех пор овдовевший Уолт жил один и выпивку жаловал куда больше, чем еду. Когда отсутствовал в Лавке, он возился с дистиллятором, который хранил в подсобке за домом, или валялся где-то без чувств.
— Нет, — покачала головой Сара, — с Уолтом мне сейчас лучше не встречаться. Элтону отнесу.
Майкл вгляделся в лицо сестры: вне всяких сомнений, она снова думала о Питере.
— Лучше отдохни. Я уверен, с ними все в порядке.
—
— Ну, только на день. Ничего особенного.
Сара молчала. «Надо же, что с человеком делает любовь! — подумал Майкл. — Ерунда какая-то!»
— Слушай, с ними же Лиш, значит, можно не беспокоиться!
Сара нахмурилась и отвела взгляд.
— Из-за Лиш я и беспокоюсь.
Первым делом Сара отправилась в Инкубатор, как обычно, когда мучила бессонница. Мирно спящие в кроватках дети вызывали особенные ощущения. Трудно сказать, хорошие или плохие, но, по крайней мере, они отвлекали девушку от гнетущей тревоги.
Собственное детство Сара вспоминала с удовольствием. Мир казался безопасным, уютным и даже счастливым: когда навестят родители, в каком настроении Учительница, кто с кем дружит — вот и все заботы. Не удивляло даже, что они с братом живут в Инкубаторе, а родители — в другом месте. О «другом месте» и другой жизни девочка не задумывалась и, когда родители — вместе или поодиночке — заглядывали, чтобы пожелать им с Майклом спокойной ночи, никогда не спрашивала, куда они отправятся потом. «Нам пора», — говорили родители, едва Учительница объявляла, что время посещений истекло. Для маленькой Сары, да и для Майкла слово «пора» обозначало семью: папа с мамой ненадолго заглядывают, а потом им пора. Самые светлые детские воспоминания прочно связывались с теми короткими посещениями: папа с мамой читали им на ночь или просто укладывали в постель, заботливо укрывая одеялом.
Идиллию разрушила сама Сара, причем по чистой случайности. «Где ты спишь? — однажды спросила она мать, когда та собиралась уйти. — Если не здесь, то где?» В маминых глазах что-то изменилось, будто окна шторами задернули. «А я и не сплю по-настоящему! — Мать растянула губы в фальшивой улыбке. — По-настоящему спят только Маленькие, например вы с Майклом». В маминых глазах застыло нечто, не сочетающееся с приторной улыбкой. Что именно, Сара поняла лишь сейчас — горькая правда.
В Колонии говорили: «Учительницу ненавидишь за правду», и это действительно было так. До Выпускного дня Сара очень ее любила, пожалуй, даже больше, чем родителей. Девочка знала: на восьмой день рождения ее ждет сюрприз. Восьмилетки отправлялись в какое-то чудесное место, но куда именно, Сара не представляла. Некоторые возвращались повзрослевшими и совсем другими — навестить младшего братишку или сестренку или в свой черед произвести на свет Маленького, — но где они были все это время и чем занимались, держалось в секрете. Именно из-за строгой секретности мир за стенами Инкубатора и новая жизнь представлялись чуть ли не волшебными. Чем меньше времени оставалось до заветной даты, тем сильнее волновалась девочка и от волнения не думала о том, что чудо ждет лишь ее, ведь Майклу еще не скоро исполнится восемь. Говорить о чуде Маленьким запрещалось, но, разумеется, за спиной Учительницы они говорили — и в умывальной, и в Большой комнате шушукались в основном о Выпускном дне. Кому следующему исполнится восемь? Что представляет собой мир за пределами Инкубатора? Люди живут в замках, как сказочные герои? А какие там звери? Они умеют разговаривать? (Белые мыши, которых держала в клетках Учительница, молчали день-деньской!) Какие вкусности там едят? В какие игрушки играют? Неудивительно, что Сара сгорала от нетерпения: еще немного, еще чуть-чуть — и она шагнет в мир взрослых.
В день рождения девочка проснулась на седьмом небе от счастья, но его следовало сдерживать до Тихого часа. Вот уснут Маленькие, и Учительница отведет ее в волшебное место. За завтраком Саре никто ничего не сказал, но, когда дети, как обычно, сели в круг, девочка почувствовала: за нее рады все, кроме Майкла, который даже не пытался скрыть зависть и попросту не желал с ней разговаривать. Сара знала, что характер у братишки не сахар, но решила: если он не способен за нее радоваться, она не позволит испортить свой праздник. Но после обеда, когда Учительница созвала Маленьких
«Странно!» — подумала девочка в тот момент и еще много лет удивлялась словам брата. Откуда он знал? Повзрослев, Сара улучила момент, напомнила ему ту сцену и задала интересующий вопрос. Майкл лишь головой покачал. «Просто знал, и все. Не детали, а ситуацию в целом… Я прочел это в глазах родителей, когда они нас спать укладывали».
Тогда, в День выпуска, после того как Майкл выбежал из комнаты, Учительница сжала Сарину руку и долго-долго не отпускала, дескать, Майкл есть Майкл, сама понимаешь! Затем начались объятия и поцелуи: все, особенно друзья, чувствовали, что пора прощаться. И Питер, и Маус Патал, и Бен Чоу, и Гейлин Страусс, и Уэнди Рамирес, и многие-многие другие хлопали ее по плечу и шептали: «Не забывай нас!» Сара взяла сумку, где лежали одежда, обувь и тряпичная кукла, которая была практически ровесницей Сары, — каждому Маленькому полагалась всего одна игрушка, — и Учительница за руку повела ее из Большой комнаты во двор, где в кольце высоких стен Инкубатора перед обедом и ужином играли дети. Сара наизусть помнила и качели, и карусели, и горы старых шин для лазания, а вот комнату, в которую вошла следом за Учительницей, видела впервые. Комната очень напоминала класс, но без доски, полок с книгами и картин на стенах. Учительница плотно закрыла дверь. Возникла неожиданная пауза, которая насторожила Сару. Куда ее отправляют? Далеко? Надолго? За ней кто-нибудь придет? Сколько ей ждать в пустом классе? Девочка засыпала Учительницу вопросами, но та их словно не слышала, опустилась на корточки и приблизила к Саре большое доброе лицо.
— Маленькая Сара, как считаешь, что тебя ждет за этими стенами? А что ты думаешь о людях, которые тебя навещают, приходят вечером и проводят с тобой время? — Учительница улыбалась, но почему-то эта улыбка испугала девочку. Отвечать не хотелось, но Учительница смотрела на нее пристально и выжидающе. Саре вспомнились глаза матери, застигнутой врасплох невинным вопросом.
— Наверное, там замок, — девочка выпалила первое, что пришло в голову. — Замок со рвом?
— Замок, — повторила Учительница, — ясно… А что еще, маленькая Сара? — Улыбка неожиданно померкла.
— Не знаю, — шепнула девочка.
— Послушай меня, Сара, — Учительница откашлялась, — там не замок…
И она рассказала девочке правду.
Поначалу Сара ей не поверила. Точнее, вышло иначе: сознание раздвоилось, и половина маленькой девочки, которая играла во дворе, спала в Большой комнате, ждала, когда родители уложат ее в постель, и знать не знала правду, прощалась с половиной, которая правду интуитивно чувствовала. Новая Сара прощалась с Сарой прежней. От раздвоения закружилась голова, и девочка заплакала. Учительница снова взяла ее за руку и вывела из Инкубатора к родителям. Папа и мама пришли забрать ее домой. В этом самом доме они с Майклом жили до сих пор, а тогда, в памятный день рождения, о его существовании Сара даже не подозревала. «Это неправда! — сквозь слезы повторяла она. — Неправда! Неправда! Неправда!» Мама тоже заплакала, взяла ее на руки и прижала к себе. «Прости, доченька! — шепнула она. — Прости меня, прости, но это правда!»
Выпускной день неизменно воскресал в памяти Сары по дороге в Инкубатор, который теперь казался куда меньше, чем в детстве, и куда непригляднее — старая кирпичная школа с именем Ф. Д. Рузвельта, выбитым над главным входом. С дорожки было видно Охранника, стоявшего на парадном крыльце, — Холлиса Уилсона собственной персоной.
— Привет, Сара!
— Добрый вечер, Холлис!
Холлис прижимал к правому колену арбалет. Сара арбалеты не жаловала: мощные, но слишком тяжелые и заряжать долго. В Колонии говорили, мол, братья неразличимы, ладно хоть Холлис бороду сбрил! Только Сара не соглашалась. Она без труда различала их еще в Инкубаторе — братья были на три года старше — по мелким, незаметным беглому взгляду деталям. Холлис всегда казался чуть серьезнее, да и ростом чуть-чуть превосходил брата — для кого-то в самом деле мелочи, а для Сары — очевиднейшие факты.