Перерождение
Шрифт:
— Не понимаю, когда его заразили? — покачала головой Алиша.
— В этом и суть, — кивнул Калеб, — я тоже не понимаю! Я же ни на шаг от него не отходил!
— Может, ночью? — предложил Тео. — Сам говоришь, Зандер не спал. Вдруг он из бункера выбирался?
— Вообще-то возможно, но только зачем? Да и выглядел он как всегда, ну, за исключением крови.
— А глаза?
— Глаза как глаза, никаких признаков оранжевого. Честное слово, странная история! В общем, я сидел на башне, Зандер, то ли зараженный, то ли нет, — внизу. Тут темнеть стало. Я крикнул, мол, как хочешь, я спускаюсь. Оружия у меня, разумеется,
— Лезть обратно? — удивился Арло.
— Честное слово, так Зандер и выразился! — кивнул Калеб. — Уж не знаю, перерождался он в тот момент или нет. В одной руке он держал нож, в другой гаечный ключ, весь в крови перемазался. Я понял: на станцию мне не попасть, и спросил, мол, что значит обратно, куда лезть. «На башню, — отозвался Зандер. — В безопасности ты только на башне». — Мальчишка пожал плечами. — Короче, я послушался и просидел там три дня, пока не увидел вас на Восточном шоссе.
Питер украдкой взглянул на брата. Судя по выражению лица, история Калеба смутила Тео не меньше, чем остальных. Чего добивался Зандер? Находился ли он в тот момент под действием вируса? Никто из живых колонистов уже не помнил, как проявляется вирус на ранней стадии, но сохранилось множество историй, особенно старых, времен первых Приблудших, об абсурдных поступках инфицированных. По всей вероятности, симптомы не ограничивались общеизвестной кровожадностью и неосознанным раздеванием: в свидетельствах очевидцев упоминались и нелепые фразы, и необузданное словоблудие, и бравирование поразительной физической силой. Так, один зараженный якобы влез в Лавку и загрыз себя до смерти, второй убил своих мирно спящих в кроватках детей, а потом поджег свою одежду и волосы, третий разделся догола, влез на мостки, прогорланил «Геттисбергское обращение» — на стене одной из классных комнат Инкубатора висел полный текст — и двадцать пять строк детской песенки «Эй греби, греби быстрей!», а потом бросился вниз с шестидесятифутовой высоты.
— А пикировщики как себя вели? — поинтересовался Тео.
— Не поверите, но Зандер в точку попал! К башне ни один не приблизился. Ночью они то и дело мелькали в долине, но меня не трогали. Зандер всегда считал: на турбинном поле пикировщики охотиться не любят. Либо им не нравится вращение лопастей, либо что-то еще… — Калеб запнулся, и Питер понял: мальчишка лишь сейчас осознает, какое испытание выдержал. — В принципе, как только я приспособился, все оказалось не так страшно. Зандера я больше не видел, только слышал, как он возится у опоры. На мои вопросы он не отвечал. Я быстро смекнул: лучший шанс на спасение — дождаться отряда и рвануть к станции.
— И тут появились мы.
— Угу. Я орал, надрывая глотку, но вы были слишком далеко и не слышали. Шорох у опоры стих, я глянул вниз и увидел: Зандер исчез, растерзанный мул — тоже. Мула наверняка пикировщики утащили! К тому времени солнце уже стояло в одной ладони от горизонта. Я умирал
— Ерунда полнейшая! — повернувшись к Тео, воскликнул Арло. — Почему его отпустили?
— Пикировщики следили за Калебом! — вмешалась Алиша. — Нам же с крыши было видно. Они, наверное, использовали его как наживку и надеялись выманить нас… Хотя с каких пор пикировщики используют хитроумную тактику?
— Нет, это вряд ли! — оборвал ее Тео и расправил плечи. — Не поймите меня неправильно: я рад, что Калеб спасен. Тем не менее вы поступили очень опрометчиво. Если эта станция выйдет из строя, погибнет вся Колония, вся! Не думал, что на этом следует заострять внимание, но, видимо, ошибался.
Питер с Алишей молчали: а что тут скажешь? Тео был прав. Дрогни рука Питера, улети патрон чуть правее или левее, вирусоносители истребили бы отряд. С выстрелом очень повезло, и Питер это осознавал.
— Я так и не понял, ни как заразился Зандер, ни зачем он оставил Калеба на башне! — заявил Тео.
— Да наплевать на этих пикировщиков! — Арло хлопнул себя по коленям. — Меня больше волнуют винтовки. Сколько их там?
— Двенадцать ящиков под лестницей и еще шесть под крышей, на техническом этаже.
— Там все они и останутся, — с нажимом проговорил Тео.
— Шутишь? — засмеялась Алиша.
— Нет, я серьезен, как никогда! Мы чудом избежали трагедии! Скажи честно, Алиша, без винтовки ты бы из бункера нос высунула?
— Вряд ли. Но Калеб жив исключительно благодаря винтовкам. И что бы ты ни говорил, я рада, что мы с Питером выбрались во двор! Тео, это же не просто «пушки» или стволы, а совершенно новое оружие!
— Знаю, — тихо отозвался Тео. — Я видел эти винтовки раньше и знаю про них все.
— Знаешь?
— Конечно, — кивнул Тео.
Целую минуту члены отряда ошарашенно молчали.
— Чьи это винтовки? — перегнувшись через стол, уточнила Алиша.
Ответ Тео предназначался не ей, а Питеру.
— Это винтовки нашего отца.
В предрассветный час вконец обессилевший Калеб отправился спать, Арло открыл бутылку самогона, как часто делали после удачного дежурства на Стене, и налил каждому на два пальца. Тео рассказал про винтовки.
На востоке, днях в двух езды от Колонии, есть местечко под названием Твентинайн-Палмс, а в нем — старая база Корпуса морской пехоты. Базу почти полностью засыпало песком, и обнаружить ее мог лишь тот, кто знал, где искать. Оружие Демо Джексон нашел в подземном бункере, аккуратно упакованное в ящики и, следовательно, в прекрасном состоянии. Помимо ружей там были пистолеты и гранаты, пулеметы и минометы, целый гараж военного транспорта и даже пара танков. Тяжелое оружие пришлось оставить, транспортные средства оказались не на ходу, а винтовки Демо с Уиллемом решили на телегах перевезти на станцию. Успели сделать три рейда, а потом Уиллем погиб.